Глава 24

Но оставаться спокойной становилось все труднее по мере того, как шли часы. Наполовину убежденная в том, что она волнуется по пустякам, но не в силах умерить всевозрастающую тревогу, Мередит ухитрялась улыбаться и кивать, и быть неизменно вежливой с гостями отца, но для этого требовались сверхчеловеческие усилия. Ужин закончился час назад, а Паркер так и не позвонил. Пытаясь отвлечься, она медлила в столовой, наблюдая, как убирают со стола, а потом отправилась в библиотеку, где гости собрались выпить бренди перед уходом.

Кто-то включил телевизор, и несколько человек смотрели новости.

— Прекрасный вечер, Мередит, — сказала жена сенатора Девиса, но остальные слова, казалось, исчезли в небытии, когда до Мередит донесся голос телекомментатора:

— Сегодня еще один новый житель Чикаго появится в новостях. Это гость Барбары Уолтере, снявшей на пленку интервью с ним. Помимо других вопросов, он затронул тему последней серии захватов одних компаний другими. Передаем отрывок из этого интервью…

Гости, читавшие колонку Салли Мэнсфилд, естественно, предположили, что Мередит захочет прослушать выступление Фаррела. Присутствующие с заинтересованными улыбками повернулись к экрану.

— Каково ваше мнение относительно насильственного поглощения одних компаний другими? — спрашивала Барбара Уолтере, и Мередит с отвращением заметила, как журналистка зачарованно наклонилась вперед.

— Думаю, эта тенденция лишь возрастет, пока не будут выработаны соответствующие законы и постановления.

— Но существуют ли те, кто может чувствовать себя в безопасности от насильственного поглощения вашей фирмой — друзья и так далее? Хочу сказать, — добавила она с шутливой тревогой, — возможно, даже наша Эй-би-си станет вашей следующей добычей.

— Объект попытки захвата называется целью, — уклончиво объяснил Мэтт. — Не добычей. Однако… — Он лениво, обезоруживающе улыбнулся. — ..чтобы вас успокоить, могу заверить: пока «Интеркорп» нацелилась вовсе не на Эй-би-си.

В комнате раздались смешки, но Мередит старательно делала вид, что все это ее не касается.

— Не можем ли мы теперь поговорить о вашей личной жизни? За последние несколько лет у вас было несколько страстных романов с кинозвездами, и даже с самой Марией Кальварес, наследницей судоходной компании. Существовали ли эти широко разрекламированные романы на самом деле или просто придуманы репортерами?

— Да.

Мередит снова услыхала оценивающий смех мужчин, восхищавшихся хладнокровием Мэтта, и глаза ее засверкали от возмущения. Подумать только, как легко ему завоевать внимание и симпатию окружающих!

— Вы никогда не были женаты, и я хотела бы знать, не собираетесь ли вы вступить в брак в ближайшее время?

— Вполне возможно.

Короткая улыбка подчеркнула дерзость вопроса, и Мередит сцепила зубы, вспоминая, как эта улыбка когда-то заставила ее сердце бешено колотиться.

Пленка оборвалась, и ведущий вернулся к местным новостям. Мередит облегченно вздохнула, но не прошло и минуты, как сенатор с дружеским любопытством обернулся к ней:

— Видно, все здесь читали колонку Салли Мэнсфилд. Может, не откажешься удовлетворить наше любопытство, Мередит, и объяснить, почему ты так обошлась с Фаррелом?

Мередит умудрилась сымитировать ленивую улыбку Мэтта:

— Нет.

Все рассмеялись, но она заметила вопросительные, ожидающие лица и сделала вид, что поправляет подушки на диване.

— Стентон Эйвери только что представил кандидатуру Фаррела в загородный клуб, — заметил сенатор отцу, Мысленно проклиная Мэтта за приезд в Чикаго, Мередит бросила в сторону отца предостерегающий взгляд, но тот уже потерял самообладание:

— Уверен, что присутствующие в этой комнате имеют достаточно влияния, чтобы не допустить Фаррела в клуб, даже если все остальные желают видеть его членом «Гленмура», чего, конечно, на самом деле быть не может.

Судья Нортап тоже услышал его и на миг прервал беседу с другим гостем:

— Вы именно этого хотите от нас, Филип? Забаллотировать его?

— Вы чертовски правы, именно этого я и хочу.

— Если вы убеждены в том, что его кандидатура нежелателен, этого для меня вполне достаточно, — кивнул судья, многозначительно глядя на остальных. Гости медленно, но категорично закивали, объявляя этим о единодушном согласии, и Мередит поняла, что шансы Мэтта пройти в «Гленмур» равны нулю.

— Он купил огромный участок земли в Саутвилле, — сообщил судья отцу. — Хочет заново районировать его и выстроить экологически чистый промышленный комплекс.

— Это действительно так? — спросил отец, и из его следующих слов Мередит поняла, что он собирается помешать и этому тоже, если сумеет.

— Кого мы знаем в комиссии Саутвилла по районированию?

— Несколько людей. Паулсона и…

— Ради Господа Бога, — перебила она с вымученным смехом, посылая отцу умоляющий взгляд. — Нет смысла пускать в ход тяжелую артиллерию только потому, что мне не нравится Мэтт Фаррел.

— Уверен, что у вас и отца имеются достаточно веские причины испытывать к нему такие чувства, — заметил сенатор Девис.

— Вы чертовски пра…

— Вовсе нет, — вмешалась Мередит, перебивая отца и пытаясь остановить планы мести, с сияющей искусственной улыбкой объявила:

— Дело в том, что Мэтт попытался поухаживать за мной, когда мне было восемнадцать, но слишком распустил руки, и папа так и не простил ему этого.

— Теперь я знаю, где видела его! — воскликнула миссис Фостер, глядя на мужа, и повернулась к Мередит:

— Это было много лет назад в «Гленмуре»! Помню, что подумала тогда, насколько он привлекательный молодой человек, и… Мередит, да ведь именно вы представили его нам!

Но тут сенатор, то ли случайно, то ли намеренно, спас Мередит от необходимости отвечать, сказав:

— Ну что же, жаль прерывать вечер в честь моего дня рождения, но я должен к полуночи быть в самолете, вылетающем в Вашингтон.

Час спустя последние гости начали расходиться, и Мередит, стоя рядом с отцом, прощалась с ними, но в этот момент заметила автомобиль, свернувший на подъездную дорожку.

— Кого это несет? — проворчал отец, щурясь от яркого света фар.

Мередит присмотрелась и узнала светло-голубой «мерседес», когда он проезжал под одним из фонарей вдоль аллеи.

— Это Паркер.

— В одиннадцать ночи?

Мередит затряслась от дурного предчувствия еще до того, как горевшие на крыльце лампы осветили напряженное, мрачное лицо Паркера.

— Я надеялся, что все уже разошлись. Мне нужно поговорить с вами обоими.

— Паркер, — начала Мередит, — не забывай, что отец болен…

— Я не собираюсь зря его расстраивать, — пообещал Паркер, почти силой уводя их в дом, — но он должен знать факты, чтобы разобраться и понять, как поступить.

— Прекратите говорить обо мне, словно меня здесь нет! — рявкнул Филип, как только они добрались до библиотеки. — Какие факты? И что, черт возьми, происходит?

Плотно закрыв двери библиотеки, Паркер предложил:

— Думаю, вам лучше сесть.

— Пропади все пропадом, Паркер, ничто не может расстроить меня больше, чем твои недомолвки…

— Прекрасно. Филип, вчера вечером я случайно взглянул на постановление о разводе Мередит и удивился некоторым неточностям. Помните, лет восемь назад нашумевшее дело одного чикагского поверенного, который брал деньги с клиентов и вместо того, чтобы внести пошлину, клал их в карман, не регистрируя дела?

— Да. И что?

— А пять лет назад разразился скандал с адвокатом по имени Джозеф Грандола, практикующим на Южной Стороне, который никогда не имел диплома, но брал деньги за ведение дел, которые так и не попадали в суд?

Паркер ждал ответа, но если не считать внезапной напряженности в позе Филипа, другой реакции не было, и он продолжал:

— Грандола окончил один курс юридического факультета, прежде чем его выкинули. Некоторое время спустя он открывает офис в районе, где большинство клиентов — люди необразованные. Десять лет ему все сходило с рук, поскольку он брался лишь за те дела, которые не требовали открытого заседания суда и, следовательно, никаких встреч с адвокатом противной стороны, — такие, как полюбовные разводы, составление завещаний и так далее.

Мередит почти рухнула на диван, чувствуя, как желудок неприятно скрутило, а к горлу подступает тошнота. Она уже поняла, что сейчас скажет Паркер. Голос Паркера словно отдалился и стал глуше:

— У него было кое-какое юридическое образование, и он сумел нахвататься специальных выражений, чтобы составить достаточно грамотный документ. Когда к нему приходил клиент, желавший развестись, он сначала убеждался, что другая сторона полностью согласна либо находится в бегах. В этом случае он запрашивал с клиента столько, сколько мог вытянуть, а потом составлял заявление о разводе. Зная, что он никогда не сможет сойти за настоящего адвоката и ни один судья не подпишет постановление, он подписывал его сам.

— Вы пытаетесь сказать мне, — почти неузнаваемым голосом прохрипел Филип, — что тот поверенный, которого я нанял одиннадцать лет назад, вовсе не был адвокатом?

— Боюсь, именно так.

— Не верю, — прорычал он, словно пытался отпугнуть несчастье собственной яростью.

— Нет смысла снова вгонять себя в сердечный приступ, это больше ничего не изменит, — спокойно и рассудительно указал Паркер, и Мередит почувствовала некоторое облегчение, увидев, как отец делает над собой некоторое усилие взять себя в руки.

— Продолжайте, — сказал он через несколько мгновений.

— Сегодня, после того как я убедился, что Шпигальски — не член адвокатской коллегии, я послал в суд детектива, крайне осторожного и умеющего молчать детектива, которого мы всегда используем для подобных дел, — успокоил он Филипа, судорожно сжавшего спинку стула. — Он провел целый день и часть вечера, проверяя и перепроверяя архивы. В суде развод Мередит не зарегистрирован.

— Я убью этого ублюдка!

— Если имеете в виду Шпигальски, его сначала нужно найти. Он исчез. Если же говорите о Фарреле, — отрешенно продолжал Паркер, — рекомендую вам изменить свое отношение к нему.

— Черта с два! Мередит может в два счета решить эту проблему! Для этого нужно всего-навсего вылететь в Рино и там получить быстрый развод, причем без лишней огласки.

— Я уже думал об этом, но ничего не выйдет, — покачал головой Паркер и поднял руку, чтобы остановить очередной взрыв эмоций. — Выслушайте меня, Филип, потому что у меня было время хорошенько над всем поразмыслить. Даже если Мередит сделает так, как предлагаете вы, это не поможет разрешить юридическую путаницу, связанную с их имущественными правами. Придется пройти через обычную судебную процедуру.

— Мередит совсем ни к чему объяснять ему, что произошла ошибка!

— Мало того, что это некрасиво с моральной и этической точки зрения, но и крайне непрактично, — объяснил Паркер с раздраженным вздохом. — В Американскую коллегию адвокатов уже поданы две жалобы на Шпигальски, и они передали дело в руки властей. Предположим, Мередит послушала вас, но тут Шпигальски арестуют и он во всем сознается. В ту же минуту власти информируют Фаррела, что его развод незаконен, если, конечно, он еще раньше не прочитает об этом в газетах. Да вы хоть имеете представление о том, на какую сумму он вам вчинит иск за все это? Он добровольно доверил вам и Мередит уладить дело с разводом, а вы проявили преступную небрежность, не говоря уж о том, что все эти годы подвергали его опасности двоеженства, и…

— Да вы, кажется, обо всем успели подумать! — оборвал Филип. — Что же предлагаете делать?

— Все что угодно, лишь бы уговорить его и не допустить скандала, — с неумолимым хладнокровием объявил Паркер и обернулся к Мередит:

— Боюсь, что этим придется заняться тебе.

В продолжение всего разговора Мередит сидела неподвижно, не в силах поверить в происходящее, но слова Паркера вывели ее из тупого оцепенения:

— Объясни, пожалуйста, почему именно я, а не кто другой, должна его уговаривать?

— Потому что тут замешаны невероятные финансовые затруднения. Нравится тебе или нет, но Фаррел — твой законный муж, и вы женаты вот уже одиннадцать лет. Ты богатая женщина, Мередит, и, следовательно, Фаррел, как законный муж, имеет право на часть всего, чем ты владеешь…

— Да прекрати ты называть его так!

— Но это правда, — настаивал Паркер, хотя уже гораздо мягче. — Он может просто отказаться дать тебе развод, да еще и подать в суд за пренебрежение…

— Господи Боже! — вскрикнула Мередит, вставая и начиная нервно бегать по комнате. — Невероятно! Нет… погоди… мы слишком драматизируем.

Вынуждая себя мыслить здраво и логически, как всегда в случае возникновения проблем, она задумалась и объявила:

— Если все, что мы читали, правда, Мэтт намного богаче нас…

— Гораздо богаче, — подтвердил Паркер, одобрительно улыбаясь, обрадованный, что к Мередит вернулась присущая ей спокойная рассудительность. — В этом случае ему есть что терять в борьбе за собственность, причем куда больше, чем нам.

— Так что об этом волноваться нечего, — заключила Мередит. — Потому что он наверняка, как и я, захочет покончить с этим как можно быстрее и будет вне себя от счастья, узнав, что мне от него ничего не нужно. Собственно говоря, у нас есть все преимущества…

— Это не совсем так, — покачал головой Паркер. — Я уже объяснял, что твой отец и ты взяли на себя ответственность за развод и поскольку не сумели сделать все, как полагается по закону, поверенные Фаррела могут, возможно, убедить суд, что в этом ваша вина. В этом случае судья захочет вынести постановление о выплате штрафных убытков и возмещении за моральный ущерб. Вам же, с другой стороны, не так-то легко будет получить деньги с Фаррела, поскольку вы должны были вести процесс в Чикаго, и я подозреваю, что адвокаты могли бы объяснить судье, что намеренно участвовали в мошенничестве, поскольку были уверены, что позднее сможете вытянуть из него огромные деньги.

— Он сгниет в аду, прежде чем получит хотя бы цент из моих денег, — вскинулся Филип. — Я уже выплатил ублюдку тысячи долларов за то, чтобы он убрался из нашей жизни и отказался от всех претензий на собственность. :

— Но каким образом вы ему заплатили?

— Я…

Лицо Филипа омрачилось.

— Сделал все, как велел Шпигальски, что вовсе не посчитал необычным, — выписал чек на общую сумму — гонорар ему и выплата Фаррелу.

— Шпигальски, — саркастически бросил Паркер, — самозванец и вор. Вы действительно считаете, что у него хватило совести не подделать передаточную надпись Фаррела и не прикарманить деньги?

— Следовало бы прикончить Фаррела в тот день, когда Мередит привела его сюда!

— Прекрати! — охнула Мередит. — Тебе снова станет плохо! Мы просто попросим нашего поверенного связаться с его адвокатом…

— Не стоит, — перебил Паркер. — Если хотите договориться с этим человеком без лишней огласки, к чему, как я думаю, мы должны стремиться в первую очередь, лучше всего начать с примирения.

— Какого еще примирения? — воинственно осведомилась Мередит.

— Видишь ли, именно тебе стоит извиниться за ту реплику, которая появилась в колонке Салли Мэнсфилд…

Воспоминания о том, что произошло на благотворительном балу, с новой силой уязвили ее, и Мередит опустилась в кресло перед камином, бессмысленно глядя в огонь.

— Не могу этому поверить, — прошептала она, но отец, враждебно глядя на Паркера, едва не кричал:

— Знаешь, Паркер, последнее время меня не оставляет мысль — уж тот ли ты человек, каким мы тебя считаем? Извиняться перед этим подонком? Я сам поговорю с ним!

— Я практичный цивилизованный человек, вот и все, — возразил Паркер, подходя к Мередит и нежно обнимая ее за плечи. — А вы крайне вспыльчивы и поэтому совершенно не подходите для подобного рода переговоров. Кроме того, я верю в Мередит. Послушайте, Мередит рассказала мне все, что произошло между ней и Фаррелом. Он женился, потому что она забеременела. То, что он сделал, когда она потеряла ребенка, было жестоко, но куда великодушнее, чем продолжать эту комедию брака, который был обречен с самого начала…

— Великодушнее! — выплюнул Филип. — Двадцатишестилетний охотник за приданым соблазнил восемнадцатилетнюю девушку — наследницу огромного состояния, сделал ей ребенка, а потом милостиво согласился жениться…

— Прекрати! — повторила Мередит, на этот раз с куда большей силой. — Паркер прав. И ты прекрасно знаешь, что Мэтт не соблазнял меня. Я уже говорила, как все случилось и почему. — И, с трудом взяв себя в руки, добавила:

— Сейчас все это не имеет значения. Я поговорю с Мэттом, когда решу, как лучше это сделать.

— Молодец! — похвалил Паркер и обратился к Филипу, не обращая внимания на мрачно-зловещее лицо будущего тестя:

— Все, что требуется от Мередит, — встретиться с ним, как подобает цивилизованным людям, объяснить, в чем проблема, и предложить договориться о разводе без предъявления финансовых претензий друг к другу.

Он пристально поглядел на бледную, осунувшуюся Мередит:

— Ты ведь справлялась с куда более грозными противниками и худшими проблемами, чем эта, верно, солнышко?

Мередит увидела в его глазах гордость и ободрение, но, покачав головой, с беспомощным ужасом вздохнула:

— Нет… нет.

— Ну конечно, да, — настаивал он. — К завтрашнему вечеру все может уладиться, если заставишь его согласиться повидаться с тобой днем…

— Повидаться со мной! — взорвалась она. — Почему нельзя все обсудить по телефону?

— Именно так ты поступаешь, когда ситуация выходит из-под контроля или нужно получить что-то жизненно важное?

— Ты победил, — пробормотала она. Паркер ушел, но Мередит с отцом еще несколько минут провели в библиотеке, глядя в пространство в гневном оцепенении.

— Ты, конечно, во всем винишь меня, — выдавил наконец Филип.

Постаравшись избавиться от неуместной жалости к себе, Мередит повернула голову и взглянула на отца. Какой бледный и несчастный! Выглядит словно человек, потерпевший крушение.

— Конечно, нет, — тихо ответила она. — Ты всего лишь пытался защитить меня, наняв адвоката, который нас не знал.

— Я сам позвоню Фаррелу утром!

— Ни за что, — твердо отказалась она. — Паркер и в этом был прав. Ты выходишь из себя и забываешь о здравом смысле при одном упоминании имени Мэтта. Если попытаешься поговорить с ним, сразу потеряешь терпение, и кончится тем, что окажешься в больнице с сердечным приступом. Почему бы тебе не лечь и немного отдохнуть?

Она встала.

— Увидимся завтра на работе. Утром все покажется… менее угрожающим. Кроме того… — Она ухитрилась ободряюще улыбнуться отцу. — ..я уже больше не та восемнадцатилетняя девушка и не боюсь встретиться с Мэтью Фаррелом. По правде говоря, — солгала она, — буду очень рада перехитрить его. Вот увидишь, кто из нас двоих умнее!

И, жизнерадостно помахав рукой, поспешила сбежать с крыльца. Подойдя к своей машине, Мередит открыла дверцу, скользнула в ледяной салон, захлопнула дверцу, и, прислонившись лбом к рулевому колесу, закрыла глаза.

— О Господи, — прошептала она, охваченная ужасом при одной мысли о том, что придется вновь столкнуться с темноволосым демоном из ее прошлого.