Глава 7

Невеста директора школы

— Кто был первой невестой в этом доме? — спросила Энн, пока гости рассаживались вокруг камина после ужина.

— Я слышал, что о ней есть история, связанная с этим домом, — вспомнил Гилберт. — Кто-то говорил мне, что вы знаете эту историю, капитан Джим.

— Ты прав. Я могу рассказать вам эту историю. Думаю, я единственный человек с Четырех Ветров, кто помнит невесту директора школы, когда она только приехала к нам. Она уже умерла, но такую женщину нельзя забыть.

— Расскажите нам о ней, — стала просить Энн. — Я хочу выяснить все о женщине, которая жила здесь до меня.

— Ну хорошо. Их было трое: Элизабет Рассел, миссис Нед Рассел и невеста школьного директора. Элизабет была очень милой женщиной, миссис Нед тоже была очень приятной. Но им обеим было далеко до невесты директора Джона Сельвина. Он приехал в Долину, чтобы работать в школе, мне тогда было шестнадцать лет. Он не был похож на обычного директора. Другие учителя были пьяницами. Они давали уроки, если находились в трезвом состоянии, и отпускали домой, если напивались. Джон Сельвин был праведником и, кроме того, красивым молодым человеком. Он часто обедал у моего отца. Мы с ним были закадычными друзьями, хотя он был на десять лет меня старше. Мы все делали вместе: гуляли, читали, разговаривали. Он знал всех поэтов, которые когда-либо жили. Помню, он часто декламировал, когда вечерами мы гуляли вдоль берега. Мой отец считал, что образование — это только ненужная трата времени, но все-таки одобрял мою тягу к знаниям, так как надеялся, что я переменю свое решение уйти в море. Но ничто не могло разубедить меня. Предки моей матери были мореплавателями, и я унаследовал любовь к морю с рождения. Но я очень любил слушать Джона. С тех пор прошло почти шестьдесят лет, а я до сих пор помню поэмы, которые мы с ним разучивали. Как давно все это было!

Капитан Джим задумался, глядя на огонь в камине. Затем, вздохнув, он продолжил рассказ:

— Помню, как-то весенним вечером я встретил его на холме. Он был в приподнятом настроении, так же как и вы, доктор, когда приехали домой с миссис Блайз. Я сразу вспомнил о нем, когда увидел вас тогда. Я не был рад тому, что у Джона появилась невеста. Во мне проснулось эгоистичное чувство ревности. Я думал, что после появления невесты наша дружба прекратится. Правда, я старался не показывать виду. Он рассказывал мне много о ней. Ее звали Персис Лэй. Она проводила бы больше времени с Джоном, если бы не ее больной дядя. Она не могла оставить его одного, у нее больше никого не было, так как родители ее умерли. Но вскоре дядя умер, и Персис с Джоном решили пожениться. В те дни путешествие для женщин было очень сложным делом. Вы должны знать:, в то время еще не было пароходов.

«Когда вы ее ждете?» — спрашивал я. Она была уже в пути. Двадцатого июня Персис отплыла на корабле «Ройял Вильям». Где-то в середине июля она должна была приехать.

«К тому времени я должен подыскать для нас дом, — говорил мне учитель. Сегодня я получил от нее письмо. Я знал, что меня ждут хорошие новости. Несколько дней назад она мне снилась».

Я тогда не понял его, хотя позже он объяснил мне; но я все равно не понял. Он сказал, что у него есть дар или проклятие. Оно заключается в словах, правда, он не знал, в каких. Но его прапрабабушку сожгли на костре как ведьму. Может ли такое быть, доктор?

— Есть люди, у которых развита способность предвидеть будущее, — ответил Гилберт. — Исследование таких явлений дело скорее физиков, чем медиков. На что были похожи заклинания Джона Сельвина?

— На сон, — скептически заметил старый доктор.

— Он сказал, что ему что-то чудится, — продолжал капитан Джим медленно. Заметьте, что я говорю его словами. Он сказал, что иногда видения бывали приятными, иногда ужасными. Четырьмя днями раньше он как раз впадал в транс, когда сидел у камина, пристально глядя на огонь. Он видел хорошо знакомую ему английскую комнату, в ней сидела Персис Лэй, протягивая к нему руки. Она выглядела радостной и счастливой. Так что он знал, что от нее придут хорошие новости.

— Сказки все это, сказки, — насмешливо сказал старый доктор.

— Может быть, может быть, — согласился капитан. — Я так и сказал ему тогда. Считать так было гораздо удобнее, мне не нравилась его предрасположенность ко всяким сверхъестественным вещам.

«Нет, — ответил он мне тогда, — я ничего не выдумал». Больше мы к этому не возвращались. Я не сказал ему ничего такого, от чего мы могли бы перестать быть друзьями, но он покачал головой и прибавил: «Я знаю, Джим. Я и раньше терял из-за этого друзей, Я не обвиняю их. Иногда я сам себе не друг. В моем даре есть нечто сверхъестественное. А плохо это или хорошо, кто может знать? Но мы, простые смертные, одинаково избегаем как Бога, так и дьявола».

Так он и сказал. Я помню все, как будто это было вчера. Как вы думаете, что это, доктор?

— Я сомневаюсь, знал ли Джон сам, что с ним происходит, — ответил доктор Дэйв.

— Думаю, что я понимаю его, — прошептала Энн. Она внимательно слушала весь разговор. Капитан Джим задумчиво улыбнулся и продолжал:

— Скоро вся Долина и Четыре Ветра знали, что приезжает невеста директора школы. Все были очень рады, так как уважали Джона и вообще были о нем высокого мнения. Всем было очень интересно посмотреть на новый дом, то есть на этот дом. Джон выбрал это место, потому что отсюда отличный вид и слышно дыхание моря. По просьбе невесты он посадил сад, а цветы рассаживала миссис Нед Рассел, не считая двух рядов роз, что сажали для невесты маленькие девочки из школы. Их подарок был символичен: розовые розы — чтобы щеки невесты были румяными, а красные — чтобы губы были алыми. Почти каждый житель принял участие в подготовке к свадьбе и планировке дома. Так что, когда приехали Расселы, в доме все уже было готово. Жилище получилось красивым, как вы, наверное, уже успели заметить. Правда, в самом начале мебель была очень простой и дешевой. Но зато этот дом был богат любовью. Женщины привезли с собой одеяла, скатерти и полотенца; один мужчина смастерил для невесты комод, другой — стол и так далее. Даже старая слепая тетя Маргарет Бойд сплела маленькую корзинку из полевых трав. Жена директора многие годы использовала эту корзину для хранения носовых платков.

Наконец все было готово, даже камин для растопки. Камин тогда был немного другим, хотя и находился на том же месте. Его украсила по своему вкусу мисс Элизабет Рассел пятнадцать лет назад, когда дом еще только обживался. Тогда это был большой камин в старом стиле, на котором можно было зажарить целого быка. Я часто сидел около этого камина и рассказывал истории, как сейчас.

Снова воцарилось молчание, пока капитан Джим был погружен в свои воспоминания, чего, впрочем, ни Энн, ни Гилберт не заметили. Капитану вдруг стало грустно при мысли о том, что многие из его бывших слушателей уже лежат в могилах в церковном саду. Когда-то на этом месте раздавался веселый детский смех, около этого камина в зимние вечера собирались друзья, звучала музыка и мелькали танцующие пары. Чистота и молодость нашли здесь свою пристань. Для капитана этот дом был прежде всего вместилищем воспоминаний о давно минувших днях.

— Первого июля дом был уже закончен. Директор с нетерпением ждал приезда невесты. Мы видели, как он часами бродил вдоль берега, и говорили друг другу: «Когда она приедет к нему?» Ее ждали в середине июля, но она все не приезжала. Никто не волновался. Корабли тогда часто задерживались на дни и недели. «Ройял Вильям» задерживался сначала на одну неделю, потом на две, на три… В конце концов жители начали бояться, не случилось ли чего. Опасения все усиливались. Наступил момент, когда я уже не мог спокойно посмотреть в глаза Джону. Знаете, миссис Блайз, — капитан Джим понизил голос, — мне казалось, они блестели, как глаза его прапрабабушки, когда ее сжигали на костре. Джон мало говорил, работал как во сне, а после работы бежал на берег. Многие ночи провел он у моря в ожидании. Люди говорили, что он сходит с ума. Все потеряли надежду: «Ройял Вильям» опаздывал уже на восемь недель. Была уже середина сентября, а невеста еще не приехала. И никогда не приедет, думали мы.

Однажды начался шторм. Он продолжался три дня, и вечером, когда все стихло, я пошел на берег. Там я нашел школьного директора, глядевшего в море. Я заговорил с ним, но он мне не ответил. Его глаза уставились на что-то, чего я не видел. Его лицо было неподвижно, как у мертвеца. «Джон, Джон, — позвал я его испуганным голосом. — Очнись». Странное, ужасающее выражение постепенно сошло с его лица. Джон повернул голову и посмотрел на меня. Никогда не забуду его лицо.

«Все хорошо, Джим, — сказал он. — Я видел плывущий „Ройял Вильям“. К закату он будет здесь. Завтра я уже буду вместе с моей невестой».

— Думаете, он действительно все видел? — спросил капитан Джим.

— Бог знает, — тихо ответил Гилберт. — Великая любовь и великое страдание могут сотворить еще и не такое чудо.

— А я уверена, что он видел корабль, — сказала Энн.

— Не следующее утро, — продолжал капитан, — корабль «Ройял Вильям» прибыл в гавань Четырех Ветров. Все обитатели Долины высыпали на берег, чтобы встретить невесту. Директор просидел там всю ночь.

Глаза капитана Джима светились. Он смотрел на гавань, вспоминая происходившие в ней события шестидесятилетней давности.

— И Персис Лэй была на борту? — спросила Энн.

— Да. Она и жена капитана. У них произошло ужасное событие — по пути их застал шторм, и все их пищевые запасы пропали. Но все-таки им удалось доплыть. Когда Персис ступила на пристань, к ней подбежал Джон, взял ее за руки, и все, кто наблюдал эту сцену, зарыдали. Я сам тогда заплакал. Какой стыд, когда плачет мальчик.

— Персис была красивой? — спросила Энн.

— Не знаю, можно ли назвать ее очень красивой. Не знаю, — медленно проговорил капитан Джим. — Мы как-то не обратили на это внимания после стольких недель ожиданий. Тогда это никого не интересовало. В ней было что-то такое милое, что ее нельзя было не любить. Ее внешность была приятной: большие ясные глаза и копна каштановых волос. Той же ночью они поженились. Гости съехались даже из отдаленных селений. Миссис Сельвин разожгла огонь, и мы покинули их, сидящих у камина, как раз когда Джон погрузился в свое состояние медитации. Да, много странных вещей повидал я в жизни. — Капитан Джим покачал головой.

— Это очень занимательная история, — сказала Энн, которую рассказ очень заинтересовал. — Как долго они здесь жили?

— Пятнадцать лет. Вскоре после их свадьбы я ушел, как и хотел, в море. Но я часто заезжал к ним. Пятнадцать счастливых лет! Они умели быть счастливыми. Некоторым, как вы, наверное, заметили, это удается. Что бы ни случалось, они все переносили легко. Они не могли долго держать обиды. Да и ругались всего раз или два. Однажды миссис Сельвин сказала мне, смеясь, как всегда: «Я так ужасно себя чувствую, когда мы с Джоном ругаемся, но даже тогда я чувствую, как хорошо иметь такого мужа, с ним даже ругаться приятно». Потом они переехали в Шарлоттаун. Этот дом купила Нед Рассел и перевезла сюда Элизабет. Нед и ее муж Алек были веселой молодой парочкой, такими я их и помню. Мисс-Элизабет Рассел была сестрой Алека. Она приехала к ним на год. Элизабет была тоже веселого нрава. И в стенах этого дома очень часто раздавался смех. Вы, миссис Блайз, третья невеста в этом доме.

Энн выглядела очень красивой в тот вечер, и это заметили все. Ее щеки пылали, глаза сверкали. Даже старый доктор залюбовался ею, а позже сказал своей жене, что их сноха — настоящая красавица.

— Ну, мне пора возвращаться, — объявил капитан Джим. — Я отлично провел этот вечер.

— Приходите к нам почаще, не забывайте, — сказала Энн.

— Вы вряд ли стали бы приглашать меня, если бы знали, с каким удовольствием и как часто я буду заходить к вам.

— Я серьезно, — улыбнулась Энн. — Истинный крест, как говорили мы в школе.

— Тогда я приду, — уверил Джим. — Я буду часто докучать вам. В свою очередь буду рад видеть вас у себя в гостях. Мне не с кем поговорить, кроме Фест Мэйта. Да будет благословенно его общительное сердце. Он внимательно выслушивает меня, хотя сам неразговорчив. Вы молоды, я стар, но души наши близки. Мы принадлежим к той расе, которая знает Джозефа, как сказала бы Корнелия Брайэнд.

— Раса, которая знает Джозефа? — переспросила Энн.

— Да. Корнелия делит все народы мира на две группы. В первую входят те, кто знает Джозефа, а во вторую — кто не знает. Если у нас одинаковый взгляд на вещи, похожие мысли и схожее чувство юмора, то вы принадлежите к группе, которая знает Джозефа.

— О, я поняла! — воскликнула Энн. — Это то, что я всегда называла «добрая душа».

— Да, да, — согласился капитан Джим, — когда вы приехали сегодня вечером, миссис Блайз, я сказал себе: «Она той породы, которая знает Джозефа», и был рад, когда мое предположение подтвердилось, иначе мы не получили бы такого удовольствия от совместно проведенного вечера. Люди, которые знают капитана Джозефа, — соль земли.

Луна только что взошла, когда Энн и Гилберт подошли к двери со своими гостями. Гавань Четырех Ветров казалась сказочной страной. Цветник и высокие тополя, чьи силуэты серебрились под луной, выглядели загадочно.

— Мне всегда нравились цветы, — сказал капитан Джим, слетка касаясь их руками. — Люди жалуются, что цветы быстро вянут и некрасиво выглядят. Никому не хочется гнуться каждое утро над цветами, ухаживая за ними. Я раньше присматривал за цветами мисс Элизабет, и ее цветник всегда был в прекрасном состоянии. Она была без ума от цветов.

— Какая красивая ночь, — сказала миссис Дэйв, усаживаясь в коляску.

— Почти все ночи красивые, — произнес капитан Джим. — Больше всего меня поражает лунный свет. Луна — мой большой друг, я всегда был влюблен в нее с тех пор, как помню себя. Однажды вечером, когда я еще был маленьким восьмилетним мальчиком, я лег спать и долго не мог заснуть. Тогда я встал, до смерти напуганный, и посмотрел вокруг. Сгущались тени, и раздавались странные звуки. От страха я не мог даже пошевелиться. Мне казалось, что я один на всем белом свете — маленькое несчастное существо. Но вдруг я увидел луну, проглядывавшую сквозь ветки яблони. Она смотрела на меня как старый друг, и я сразу почувствовал себя лучше. И потом много ночей я смотрел на нее с палубы моего корабля, когда был в плаваниях далеко-далеко отсюда… Послушайте! Почему вы не попросите меня замолчать и не отправите меня домой?

В ночи раздался смех. Энн и Гилберт, держась за руки, шли по саду. Ручей, который протекал за углом, поблескивал в тени берез. Бутоны маков, росших по берегам ручья, были полны лунным светом. Энн остановилась в тени берез, и на нее попали брызги воды из ручья.

— Я люблю запах цветов. О, Гилберт, этот дом как раз то, о чем я всегда мечтала. И я очень рада, что здесь и до нас жили молодожены.