XIII. Интрига завязывается

Сначала откуда-то издалека до него донесся голос, невнятный шепот, но слов он не разобрал. Он сделал усилие и сообразил, что обращаются к нему, что речь ведут о его виде. Корсо понятия не имел, какой у него вид, и его это не волновало. Зато ему было очень удобно лежать вот так – на спине; и он не желал открывать глаза. В первую очередь из страха, что тогда усилится боль, сжимавшая виски.

Он ощутил легкое похлопывание по щекам и против воли открыл один глаз. Флавио Ла Понте в тревоге склонился над ним. Он по-прежнему был в пижаме.

– Не трогай мое лицо, – огрызнулся Корсо.

Ла Понте с облегчением выпустил воздух, который удерживал в груди.

– Я думал, ты уже помер, – признался он.

Корсо открыл второй глаз и попробовал приподняться. И тут же почувствовал, что мозги его колыхнулись в черепе, как желе на тарелке.

– Да, досталось тебе, – зачем-то сообщил Ла Понте, помогая ему встать.

Опершись на его плечо, чтобы сохранить равновесие, Корсо обрел взглядом комнату. Лиана Тайллефер и Рошфор испарились.

– Ты успел разглядеть того, кто меня ударил?

– Да. Высокий, смуглый. Шрам на лице.

– А раньше ты его когда-нибудь видел?

– Нет, – торговец книгами в отчаянии наморщил лоб. – Но мне показалось, что она отлично его знает… Ведь только она могла открыть ему дверь, пока мы спорили в ванной… Кстати, у этого типа здорово разбита губа. И замазана меркурхромом. – Флавио тронул собственную щеку, где опухоль уже начала спадать, и мстительно засмеялся. – Я смотрю, тут досталось всем.

Корсо, напрасно искавший свои очки, глянул на него с упреком:

– Одного понять не могу: почему они тебя-то не тронули?

– Было у них такое намерение… Но я сказал, что им это ни к чему. Мне до них дела нет. Я простой турист и оказался тут по чистой случайности.

– Но ведь ты мог…

– Я? Слушай! Мне вполне хватило того, что я получил от тебя. Поэтому я сложил из пальцев две буквы «V» – знак мира, видишь?.. Потом опустил крышку унитаза и сидел себе там посиживал, тихо я спокойно. Пока они не убрались.

– Ты у нас герой!

– Знаешь, лучше «на всякий случай», чем «кто бы мог подумать». Да, взгляни-ка – он протянул ему сложенную пополам карточку. – Уходя, они оставили это под пепельницей с окурком сигары «Монте-Кристо».

Корсо с трудом зацепился взглядом за карточку. Текст был написан чернилами, красивым – английским – почерком, заглавные буквы со сложными завитками:

Вопреки всему Корсо чуть не расхохотался. Это была та самая бумага, которую во время осады Ла-Рошели получила миледи, просившая голову д'Артаньяна. Потом бумагу у нее под дулом пистолета отобрал Атос: «Теперь, когда я вырвал у тебя зубы, ехидна, кусайся, если можешь». А в самом конце истории, после казни миледи, записка послужила оправдательным документом д'Артаньяну… Нет, с какой стороны ни глянь, но для одной-единственной главы – явный перебор. Пошатываясь, Корсо направился в ванную комнату, открыл кран и сунул голову под горячую воду. Потом посмотрел на себя в зеркало: опухшие глаза, щетина, стекающие струи. И еще он постоянно слышал звон в ушах, будто попал в осиное гнездо. Теперь бы сюда фотографа, подумал он. В общем, день начался отлично.

В зеркале рядом с собой он увидел Ла Понте, который протягивал ему полотенце и очки.

– А вот сумку твою они, надо полагать, прихватили с собой.

– Ну и сволочь же ты!

– Послушай, не пойму, что ты, собственно, против меня имеешь. Если мне в этом фильме и досталась какая-то роль, то, разумеется, роль простака.

Корсо нервничал. Он шел через гостиничный вестибюль и старался соображать побыстрее, но с каждой секундой вероятность того, что ему удастся настигнуть беглецов, уменьшалась. Осталось только одно звено в цепи – экземпляр номер Три. Им они пока не завладели, что давало шанс выйти на злоумышленников, если, конечно, Корсо будет действовать не мешкая. Он зашел в телефонную будку и, пока Ла Понте оплачивал счет за комнату, набрал номер Фриды Унгерн. Занято. Поколебавшись секунду, он позвонил в отель «Конкорд» и попросил соединить его с комнатой Ирэн Адлер. Корсо не был уверен, что на этом фланге все пройдет без осложнений, но, едва он услышал голос девушки, на душе у него сразу стало спокойнее. В нескольких словах он передал суть случившегося и сказал, что будет ждать ее у дома баронессы Унгерн. Потом повесил трубку. К нему как раз спешил Ла Понте, который в большом расстройстве прятал чековую книжку в бумажник.

– Эта негодяйка смылась, не заплатив за номер.

– Что ж, поделом тебе! Впредь будешь умнее!

– Я ее удавлю собственными руками. Клянусь!

Отель был из самых дорогих, и предательство вдовы с каждой минутой казалось Ла Понте все более чудовищным; он уже не считал, как полчаса назад, что во всей этой истории был лицом сторонним. Теперь он сделался мрачнее тучи – и напоминал пылающего местью Ахава^[146]. Они сели в такси, и Корсо дал шоферу адрес баронессы. По дороге он рассказал другу всю историю, с самого начала: поезд, девушка, Синтра, Париж, три экземпляра «Девяти врат», смерть Фаргаша, схватка на берегу Сены… Ла Понте слушал, кивая головой, сначала недоверчиво, потом все более угрюмо.

– Я жил со змеей, – простонал он.

Корсо пребывал в дурном настроении и в ответ лишь заметил, что змеи очень редко кусают кретинов. Ла Понте, казалось, взвешивал услышанное. Но решил не обижаться.

– И все-таки она – отчаянная женщина. А уж тело у нее, скажу тебе! Настоящая королева!

Несмотря на материальные потери, Ла Понте приободрился; глаза его снова похотливо заблестели, он довольно потирал подбородок.

– Настоящая королева, – повторил он с дурацкой ухмылкой.

Корсо смотрел в окошко на проезжавшие мимо машины.

– То же самое сказал герцог Бекингэм.

– Бекингэм?

– Да. В «Трех мушкетерах». В самом конце истории с алмазными подвесками, Ришелье поручил миледи убить герцога, но тот заключил ее в крепость, едва она появилась в Лондоне. Там миледи соблазнила своего тюремщика Фельтона, такого же идиота, как ты, только он был фанатиком пуританином. Потом она уговорила его помочь ей бежать, а заодно убить Бекингэма.

– Я подзабыл этот эпизод. И что случилось с этим Фельтоном?

– Он всадил в герцога нож. Потом его казнили; не знаю, правда, за убийство или за глупость.

– Но его не заставили оплачивать счет в отеле…

Такси ехало по набережной Конти. Неподалеку отсюда у Корсо случилась стычка с Рошфором. В этот самый миг Ла Понте кое-что припомнил:

– Слушай, а не было ли у миледи знака на плече?

Корсо кивнул. Они как раз проезжали мимо лестницы, по которой минувшей ночью он катился вниз.

– Да, – ответил он, – клеймо преступницы, наложенное палачом. Оно уже было у нее, когда она стала женой Атоса… Д'Артаньян обнаружил его, оказавшись с ней в постели, и открытие это едва не стоило ему головы.

– Любопытно, любопытно. А ты знаешь, что у Лианы тоже имеется некий знак?

– На плече?

– Нет, на бедре. Маленькая татуировка, очень красивая – цветок лилии.

– Не врешь?

– Клянусь!

Корсо татуировки не помнил, ведь во время бурной встречи с Лианой Тайллефер – казалось, с тех пор прошли годы – у него не было времени разглядывать такие детали. Теперь его тревожило другое: ясно, что ход событий он уже не контролировал. И речь шла не о случайных забавных совпадениях, а о тщательно разработанном плане – слишком сложном и опасном, чтобы к выкрутасам вдовы и ее подручного со шрамом можно было отнестись как к невинной пародии. Это был настоящий заговор, и он разыгрывался по всем правилам жанра, а значит, должен существовать кто-то, кто дергает за ниточки. Серый кардинал – лучше не назовешь. Корсо тронул карман, где лежало письмо Ришелье. Нет, это уж слишком. Тем не менее именно в необычности дела, в литературности событий могла крыться разгадка. Он вспомнил однажды прочитанное – то ли у Эдгара Аллана По, то ли у Конан Дойла: «Загадку объявили неразрешимой как раз на том основании, какое помогает ее решить: я имею в виду то чудовищное, что наблюдается здесь во всем».

– Пока трудно сказать, что это – грандиозная шутка или игра случая, – произнес он вслух, подводя итог своим размышлениям.

Ла Понте нашел крошечную дырочку в искусственной коже, обтягивающей сиденье, и теперь нервно расковыривал ее пальцем.

– Называй как знаешь, но все это слишком подозрительно. – Флавио говорил очень тихо, несмотря на то что от водителя их отделяло защитное стекло. – Надеюсь, ты хотя бы знаешь, что делать дальше.

– Если бы! Это хуже всего: у меня нет уверенности в том, что я действую правильно.

– А почему бы нам не пойти в полицию?

– И что мы им скажем?.. Что, дескать, миледи и Рошфор, агенты кардинала Ришелье, украли у нас рукопись одной из глав «Трех мушкетеров», а также книгу, с помощью которой можно вызывать Люцифера? Что в меня влюбился дьявол и воплотился в двадцатилетнюю девушку, чтобы сделаться моим телохранителем?.. Ну, как бы ты поступил, будь ты комиссаром Мегрэ, а я пришел бы к тебе с такими баснями?

– Я бы заставил тебя подышать в трубочку и проверил, не пьян ли ты… Вот…

– Ага!

– А Варо Борха?

– Это другая история. – Корсо тоскливо замычал. – Даже думать не хочу о том, что будет, когда он узнает о пропаже книги.

Машин, как обычно по утрам, было много, и такси с трудом пробивалось вперед. Корсо нетерпеливо поглядывал на часы. Наконец они доехали до бара, где он сидел накануне вечером, и увидели, что на тротуарах стояли группки зевак, а на углу красовались знаки, запрещающие проезд. Выходя из машины, Корсо заметил также полицейский фургон и пожарную машину. Скрипнув зубами, он громко выругался, и Ла Понте вздрогнул от неожиданности. Итак, экземпляр номер Три тоже увели – прямо у них из-под носа.

Девушка вышла к ним из толпы. Маленький рюкзачок за спиной, руки в карманах куртки. Над крышей дома еще вился тонкий дымок.

– Квартира загорелась в три утра, – сообщила она, не обращая внимания на Ла Понте, словно его тут и не было. – Пожарные еще внутри.

– А баронесса Унгерн? – спросил Корсо.

– Тоже внутри. – Она сделала какой-то неопределенный жест; он означал не столько безразличие, сколько покорность судьбе, фатализм. Словно все это уже было где-то и кем-то предначертано. – Обгоревший труп нашли в кабинете. Именно там и начался пожар. Случайное возгорание, по мнению соседей, плохо погашенный окурок…

– Баронесса не курила, – заметил Корсо.

– Значит, вчера вечером закурила.

Охотник за книгами глянул поверх голов тех, кто толпился у полицейского ограждения. Но увидел немного: верхнюю часть пожарной лестницы, приставленной к стене, частые вспышки мигалки на крыше санитарной машины у двери. Кепи полицейских и каски пожарных. Пахло горелым пластиком. Среди зевак обращали на себя внимание два американских туриста: они фотографировали друг друга рядом с охранявшим проход жандармом. Где-то завыла сирена, но тотчас умолкла. В толпе загалдели – выносят труп, но увидеть ничего не удалось. Да и что, собственно, там разглядывать, подумал Корсо.

Он встретился глазами с девушкой; она смотрела на него пристально, но во взгляде ее не было и намека на события минувшей ночи. Сосредоточенный, деловой взгляд – солдат на подступах к полю боя.

– Что произошло? – спросила она.

– Я надеялся услышать это от тебя.

– Я о другом, – она будто только теперь заметила Ла Понте. – Кто это?

Корсо объяснил. Потом сделал короткую паузу, прикидывая, поймет ли его друг.

– А это та девушка, о которой я тебе говорил. Ее зовут Ирэн Адлер.

Но Ла Понте ничего не понял. Он в растерянности переводил взгляд с девушки на приятеля и обратно и наконец протянул ей руку. Правда, девушка руки не заметила или сделала вид, что не заметила. Она не отрывала глаз от Корсо. Потом полувопросительно бросила:

– Ты без сумки…

– Как видишь. Рошфор наконец заполучил ее. И скрылся вместе с Лианой Тайллефер.

– Кто такая Лиана Тайллефер?

Корсо метнул на девушку инквизиторский взгляд, но в ее глазах обнаружил полнейшее спокойствие.

– Ты разве не знакома с безутешной вдовой?

– Нет.

Ответ прозвучал совершенно искренне, в нем не проскользнуло ни тревоги, ни удивления. И Корсо против воли готов был поверить ей.

– Ладно, это не так уж важно, – сказал он, помолчав. – Главное, они упорхнули.

– Куда?

– Не имею понятия, – на лице его сперва появилась гримаса отчаяния; потом – подозрительности, и сразу наружу вылез клык, – я ведь надеялся, что ты что-нибудь знаешь.

– Нет, о Рошфоре я ничего не знаю. И о той женщине тоже, – сказала она равнодушно, давая понять, что все это ее абсолютно не касается.

Корсо совсем растерялся. Он ждал хоть какого-нибудь выражения чувств; черт возьми, ведь она сама назначила себя защитницей его интересов. Ну упрекнула бы: мол, что, думал, ты умней всех? Вот сам себя и перехитрил… Но девушка и не собиралась упрекать его. Она крутила головой по сторонам, словно искала в толпе знакомое лицо, и Корсо пытался угадать: то ли она раздумывала о случившемся, то ли мысли ее бродили совсем в ином месте, далеко отсюда, от нынешней драмы.

– И что теперь делать? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Честно говоря, он окончательно перестал ориентироваться в ситуации. Убийства, нападение на него самого… Кроме того, почти что у него на глазах один за другим исчезли три экземпляра «Девяти врат», а также рукопись Дюма. В этом деле уже было три трупа, если, конечно, приплюсовать сюда и самоубийство Энрике Тайллефера. А куча денег, которую уже успел потратить Корсо? Пусть это были деньги Варо Борхи… «Вар, Вар, верни мне мои легионы!»^[147] Да пропади она пропадом, его деловая репутация! Сейчас он желал бы иметь лет на тридцать пять меньше, тогда можно было бы сесть на тротуар и выплакаться всласть.

– А что, если нам выпить кофе, – предложил Ла Понте.

Он произнес это игривым тоном, с улыбочкой типа: «Ничего, ребята, прорвемся!» И Корсо понял, что бедняга еще не сообразил, в какую фантастически скверную историю они попали. Но само по себе предложение показалось ему вполне своевременным. В такой ситуации ничего лучше нельзя было придумать.