Глава 15

– Вот он, маленький дом, – негромко просвистел Дикобраз.

– Вижу.

Домик находился метрах в трехстах. Выдра мог рассмотреть его отчетливо, но рассматривать, собственно, было нечего – Томас знал конструкцию мобильного полицейского поста как свои пять пальцев. Стандартный блок земного производства, даже окраску не поменяли – чередуются зеленые и красные полосы. Средняя степень защиты: снаружи армированный многослойный пластик, широкие зеркальные окна с пуленепробиваемыми стеклами, расчерченными множественными перекладинами, плоская крыша, на ней – вращающийся сканер, защищенный решеткой. Против серьезного оружия такая коробка долго не выдержит, а против обычных пистолетов-автоматов и осколочных гранат – сколько угодно. Логично, в этом лесу большего и не надо. Кто здесь будет лупить по посту из базук и крупнокалиберных пулеметов – не свистуны же?

Снаружи не было ни одного охранника, но Выдру с Дикобразом уже заметили – с крыши поста сорвалась стрекоза-камера и с жужжанием понеслась на незваных гостей, таращась на них блестящими глазками.

Выдра принял меры предосторожности – лица его и Хилати были перемазаны грязью, а сверх того закрыты пучками длинных листьев, свисающими со лба. Но все равно рисковать не стоило – Выдра предпочитал не засвечиваться, числиться в мертвых.

– Уходим, – шепнул он.

Они пустились бежать, что, прямо скажем, было непросто в условиях болотистой местности. Выдра оглянулся только через полкилометра, увидел, что вертолетик возвращается к посту, представил, как хохочут жуки-охранники над тупыми трусливыми деградантами. Должно быть, им скучно здесь, в джунглях, они дождаться не могут, когда закончится тягомотная охота на зверей. Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним…

– Как жуки приручили этих чичиланха? – спросил Дикобраз.

– Никак. Чичиланха не живые, они машины.

– Машины?

– Да. Они такие же, как те ахутайя, что ездят по земле, только умеют летать.

– Нет, они живые, – упрямо повторил Хилати.

– Да говорю же тебе, это машины! Они сделаны руками людей.

– Чичиланха можно убить отравленной стрелой. Значит, они такие же живые, как птицы.

– Убить? – Выдра заинтересовался. – Это как?

– Я сам убил несколько, – хвастливо заявил Дикобраз. – Когда я поймал тебя в ловушку, а потом отпустил, а потом ушел в лес, за мной полетели три чичиланха. Я понял: следить будут, а потом придут жуки и убьют. Чичиланха плохие, я их не хотел. Тогда я достал трубку, взял три стрелы и плюнул три раза. Все чичиланха упали и умерли.

– Где они сейчас, эти мертвые чичиланха?

– В дупле. Я спрятал их.

– Можно на них посмотреть?

– Да. Пойдем, покажу. Это недалеко. Там прячу все мое.

«Недалеко» оказалось в часе ходьбы. По пути Хилати недовольно ворчал, жаловался, что ходить по земле долго и мокро, что быстрее и лучше идти сверху, но Выдра морально не был готов скакать по ветвям на тридцатиметровой высоте подобно гиббону. Наконец, добрались. Хилати нашел нужное дерево, запустил в дупло лапу, нащупал вертолетик, вытащил его, уронил на землю, взвизгнул и затряс когтистыми пальцами, стряхивая с руки больших черных муравьев.

– Ай, плохо! Злые муравьи нашли чичиланха и съели!

Выдра присел на корточки и пошевелил полуобглоданный аппарат палкой. Муравьи побежали от него врассыпную. Теперь Томас видел сам: насекомые обгрызли чичиланха наполовину, оставив механические детали, подшипники, лопасти винта, головную часть с процессором и телекамерами. Все остальное – то, что не успели съесть муравьи, – успело основательно подгнить и воняло падалью.

Выходит, Дикобраз был прав. Камеры-стрекозы были полумеханическими, полуорганическими роботами. Такие трудно сшибить камнем, зато можно убить отравленной стрелкой.

– Покажи мне свое оружие, – попросил Выдра.

– Смотри. Только не трогай стрелы – там смерть.

Ага-ага, знакомая штука. Точно такая же, как в видении о жизни яхи на Новых Андах, навеянном Хилати – трубка из побега цекронии с вычищенной сердцевиной, тонкие стрелки длиной сантиметров в сорок, с заостренными концами. Выдра сам мог изготовить нечто подобное, и пользоваться таким оружием умел – это входило в приснопамятный курс выживания в сельве. Интересно, а как яхи готовят отраву? Бразильские индейцы варят яд кураре из коры разных деревьев и лиан: хондродендрон, курарея, абута, еще что-то там… При желании Выдра мог найти эти растения и даже приготовить яд. Но для варки нужен костер, а яхи ненавидят огонь.

– Как вы делаете отраву? – спросил он.

– Лягушки. У них смерть на коже. Нужно проткнуть лягушку, и она начинает умирать, злится, и на коже у нее появляется смерть. Если намазать смертью стрелу, она будет убивать все, во что попадет.

Ага. Тоже понятно: ядовитых жаб и лягушек в этой местности – хоть отбавляй.

– Вы, яхи, живете в чужом лесу всего несколько дней, и уже столько всего знаете, – сказал Выдра. – Большая часть плодов и ягод здесь ядовиты, а вы нашли съедобные и не отравились всякой дрянью. Разобрались, каких лягушек можно использовать для охоты. Как вы все это узнали?

– По запаху, – Хилати дотронулся пальцем до своего крючковатого носа с широкими ноздрями. – Когда ты, Выдра, смотришь на птицу, ты видишь, красная она или зеленая. Когда я нюхаю птицу, я вижу, можно ее есть или нет. Яхи – люди леса. Пусть этот лес чужой, пусть здесь слишком темно и земля сырая, но зато много хорошей еды. Яхи могли бы здесь жить, если бы их не убивали анчанчу.

– Значит, ты убил чичиланха. И что случилось потом?

– Они перестали прилетать, испугались. Чичиланха слабые и осторожные. Если жить в верхнем лесу, – Дикобраз показал пальцем вверх, в кроны деревьев, – то они туда не полетят. Потому что там много лиан и ветвей, а крылья у чичиланха слабые, они всего боятся. И поэтому анчанчу не могут найти тебя в верхнем лесу, чтобы убить. И мы, яхи, которые здесь остались, живем сейчас там – высоко, где обезьяны. И тебе надо перестать бояться и идти туда, Выдра. Там тебя не найдут. К тому же обезьяны – вкусная еда.

– Я чего-то не понимаю, – Выдра недоуменно покачал головой. – Вы чувствуете себя в этом лесу хозяевами. Почему же тогда вас так легко поймали в вашем собственном лесу? Разве вы не могли убить тех, кто охотился на вас? Или хотя бы убежать, спрятаться?

– Потому что здесь, на небе, все по-другому. Здесь анчанчу охотятся на нас без своего летучего огня, и становятся из-за этого слабыми. Ты говорил, что анчанчу хотят убивать каждый день по одному яхи, а что из этого получилось? Сколько дней прошло, а за это время вы смогли убить только двоих. Одного ты убил сам. Второго сегодня убила Оса.

– Убила?

– Да, убила. Я знаю.

– А тот, чье место заняла Оса? Плохие анчанчу называли его Людоедом. Они сказали, что убили его.

– Он живой. И зовут его не Людоед, а Чумаха.

– Тогда еще непонятнее. Ну, с Вараном ясно – он был больной, безумный, сам дался в руки Осы. Но почему тот яхи, которого я убил, не удрал сразу? Почему сидел на дереве и не уходил?

– Он ждал тебя, чтобы поговорить. И он говорил с тобой – разве ты не помнишь?

Выдра вспомнил длинные печальные трели Зубастого, его задумчивую физиономию и покорную позу. Зубастый не собирался нападать на Выдру, это было видно сразу. Но кто в тот день знал, что перед Выдрой – не деградировавший выродок, а представитель разумной расы, приглашающий к диалогу?

– Мы увидели, что в лес привезли одного анчанчу без одежды, – продолжил Хилати. – Привезли тебя, и ты притворился, что ты яхи. И тогда мы решили, что анчанчу хотят говорить с нами, и что ты нужен для этого. Но ты поступил плохо, напал на яхи. Его звали Ачахана, он был хороший, мой друг был. Когда он понял, что ты пришел его убить, он хотел бежать, но опоздал – ты быстрее, ты хороший охотник, Выдра. И тогда мы поняли, что без шияхаси говорить с тобой не получится. На следующий день я поймал тебя в ловушку, дал жевать листья и ты стал меня понимать. Я поймал тебя как таруха. Это не просто так, в ночь перед этим я видел сон. У нас есть история про яхи по имени Анчичпача, он тоже видел сон про таруха.

– Тарух – это животное? – уточнил Выдра, уже догадываясь, что слово происходит от аймарского «taruka», и означает «олень».

– Да, такой большой зверь в нашем лесу, большой и вкусный-вкусный.

– У него есть рога?

– Да, шесть рогов и шесть ног. И зеленая чешуя. Очень сильный, с ядовитыми клыками, но вкусный!

Выдра хмыкнул. Ничего себе олень. Впрочем, с фольклором яхи следовало ознакомиться.

– Расскажи эту историю, – попросил он.

– Так вот, жил яхи Анчичпача, – начал Дикобраз. – Утром он проснулся и говорит: «Мне приснился тарух».

«Тарух? Это как же? Скажи нам, пожалуйста!» – стали упрашивать его жены.

«Вот иду я по лесу, – отвечает человек, – и вижу: упавшим деревом придавило таруха. Ох, и наелся же я его мяса, до сих пор икаю!»

«Почему бы тебе не попробовать – иди в лес, вдруг вправду найдешь таруха?» – сказали ему жены.

«Пожалуй, так и сделаю», – отвечал человек. Он сразу же отправился в лес. Когда он шел по тропе, ветром повалило дерево. Оно упало и задавило Анчичпачу. Жены ждали его, ждали, и пошли искать. Нашли мертвого Анчичпачу.

«А теперь пойдем искать таруха», – решили они. Искали здесь, искали там, тоже нашли. Это был большой тарух, хороший-хороший. На два дома мяса хватило.

– Какой же он хороший? – фыркнул Выдра. – Ведь из-за него этот человек погиб!

– Зато большой был, и вкусный! Ай, хороший!

– А при чем тут я? Ты сказал, что поймал меня как таруха, а этот Анчичпача вовсе его не поймал, наоборот – жизни лишился.

– Ничего ты не понимаешь! – рассердился Дикобраз. – Если увидишь сон про таруха, это к удаче на охоте. Тогда надо идти и делать ловушку из большого дерева. Я сон увидел, и пошел, и сделал ловушку, и поймал тебя. Что тут непонятного?

– Так бы сразу и сказал!

Выдра с трудом сдерживался от того, чтобы не расхохотаться. Простодушием Хилати можно было восхищаться. Похоже, он считал, что рассказал веселую и даже радостную историю.

– А теперь ты стал нашим братом, и тебе надо убить Осу, – заявил Хилати.

– Зачем?

– Если не убьешь, она снова будет охотиться на яхи. Ты хочешь, чтобы нас убивали?

– Не хочу. Но и Осу убивать не буду.

– Почему? Она злая, плохая.

– Ее нельзя убивать.

– Я понял! – свистун влепил себе энергичный подзатыльник. Выдра уже знал, что этот жест означает: «Ай, какой я умница!» – Осу нельзя убивать, потому что тогда анчанчу сильно рассердятся и сожгут нас летучим огнем. Так?

– Совсем не поэтому.

– Но тогда почему?

– Во-первых, потому, что когда-то мы с Осой любили друг друга, – Выдра загнул мизинец. – Во-вторых, – он загнул безымянный палец, – Оса не такая уж и плохая. Она будет с нами и поможет нам.

– Оса – твоя жена? – изумленно просвистел Дикобраз.

– Нет, не жена.

– Но ты говоришь, что она любила тебя. Если женщина любит человека, она не может не быть его женой.

– У нас все по-другому.

– У вас, на небе, злое место, – не задумываясь, резюмировал Хилати. – У нас женщин много, мужчин мало, потому что мужчины охотятся, и звери убивают тех, кто плохой охотник. И у нас женщина может придти к тому мужчине, которого полюбит, и стать его женой – может быть, первой, а может, десятой. Женщина выбирает себе мужа, и охотник не может ее прогнать, и бить ее тоже не может, потому что она родит ему детей. Это правильно, это хорошо!

«Вот он, естественный отбор в чистом, незамутненном виде, – подумал Выдра. – Слабые самцы погибают, а самки производят потомство от самых сильных, постоянно улучшая генофонд. Может быть, это стало одной из причин того, что мутировавшие люди на Новых Андах так быстро приспособились к новой среде».

– У нас все по-другому, – повторил он. – Но не думай, что у нас все совсем плохо. Просто мы – анчанчу и яхи – стали разными. Ты знаешь мало, я знаю много – с этим ты можешь согласиться?

– Да, ты мудрый, – кивнул головой Дикобраз. – Ты мудрее всех наших стариков, и в тебе есть доброта. Я хотел бы знать так же много, как ты. Тогда все яхи говорили бы мне: у-у, какой ты умный, Хилати…

– Тогда слушай то, что я тебе скажу. Анчанчу живут в своем мире, который называется Земля. А яхи живут в другом мире, мы называем его Новые Анды. И Земля, и Новые Анды находятся на небе, и в этом между ними нет особой разницы – оба наших мира находятся на небе, и их разделяет огромное расстояние, потому что небо бесконечно. Когда-то анчанчу и яхи были одним народом, и все мы обитали здесь, на Земле. Но предки яхи решили покинуть Землю, они сели в огромную летающую машину и улетели. Они летели долго, и прилетели на Новые Анды, где тогда не было людей – только звери. Сперва люди жили на Новых Андах так же, как и на Земле – у них были машины, огонь и соль, и они строили большие дома из камня. Но в новом для людей мире оказался другой воздух, не такой, как на Земле, он изменил анчанчу и они стали яхи.

– Да, у нас другой воздух, – согласился Дикобраз. – Он лучше вашего.

– Я говорю про плохие места – те, в которых люди заболевают, теряют разум и становятся шусу.

– Эти места далеко, мы не ходим туда. Это в горах – идти туда два раза по десять дней. Говорят, там есть большие дома из камня – пустые, старые, совсем заросли лесом.

– Думаю, это то место, где жили ваши предки–анчанчу. Когда они превратились в яхи, то ушли оттуда.

– Очень хорошо, – с энтузиазмом просвистел Хилати, – я узнал от тебя много нового! Я расскажу об этом всем яхи. И они скажут, что я стал чиихи.

Выдра даже не стал спрашивать, что означает это новое слово. Потому что слово, в сущности, новым не было – Выдра уже научился переводить с шипящей речи яхи на гортанный язык аймара, заменяя звонкие согласные на глухие, короткие гласные на длинные. «Чиихи» было ничем иным, как Ch’iki – «умный».

Пожалуй, по прошествии нескольких месяцев Выдра смог бы сносно освоить язык яхи, и понимать его без всякой телепатии, и даже говорить на этом языке. Нечего и говорить, что еще более простым вариантом было бы заложить этот язык в программу стандартного переводчика-синтезатора речи. Миллиарды людей разъезжают по всему миру, пользуются этим обыденным устройством и благодаря ему имеют проблем в общении с людьми, говорящими на других языках.

Правда, есть и нюанс: до сих пор никто еще не общался через такой переводчик с новым разумным видом, пусть и произошедшем от людей, но резко отличающимся от них, и проживающем на другой планете.

– Я хочу поговорить с другими яхи, – сказал Выдра. Ты познакомишь меня с ними? Захотят они меня увидеть?

– Да. Они хотят тебя видеть, только боятся. Они увидят тебя и поймут, что ты хороший, что ты чиихи. Пойдем, Выдра, будем говорить с ними.