на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



5. Гуляш

Прежде чем приступить к выполнению полученного приказа, они пошли вместе со всеми в землянку, в которой с этого момента должны были жить. Несколько ступенек, вырытых в земле и укрепленных жердочками, вели внутрь. Двери были двойные, сбитые из досок. Сразу у входа, под окошком, стоял столик, а рядом — пустая пирамида для оружия. Дальше, слева и справа, тянулись двухэтажные нары, на них были соломенные тюфяки, шерстяные одеяла и даже простыни. В глубине, напротив, стояла большая железная печка, сделанная из бочки из-под бензина; в ней жарко пылал огонь.

Елень потянул Янека за руку как раз в ту сторону, и они быстро заняли два места рядом.

— К печке поближе, оно теплей будет. Но наверху лучше, а то внизу тебя гонять будут дрова в печку подкладывать, — объяснял он, как опытный солдат. — И Шарику в уголке постель устроим, там ему никто не помешает.

В землянке они оставили все, что им было не нужно: Елень — набитый доверху вещмешок, а Янек — охотничью торбу и рукавицы. Потом быстро вышли, чтобы не заставлять офицера повторять приказание.

Кухню нашли легко. Уже издалека заметили брезентовый верх, натянутый на столбах, и здоровенный котел на автомобильных колесах с дышлом впереди, с короткой трубой, над которой был установлен жестяной грибок. Рядом лежала куча наколотых дров, а под навесом стояли вкопанный в землю стол и шкаф, сделанные из необтесанных досок.

Навстречу им вышел плотный, лысеющий мужчина средних лет, с двумя нашивками на погонах. Янеку показалось, что форма на поваре слишком просторна для его роста и комплекции. Густлик ткнул товарища в бок, встал по стойке «смирно» и доложил:

— Пан капрал, рядовой Елень и рядовой Кос прибыли в ваше распоряжение.

— Хорошо, хорошо, только зачем так громко кричать? Один — зверь, другой — птица, вот у меня уже и зоопарк[6], — пошутил он. — Ты давай воду таскай, а ты садись и начинай картошку чистить, — распорядился он, подавая Янеку ножик с деревянной ручкой, у которого был отломан конец.

Елень взял два ведра с коромыслом и, придерживая их кончиками пальцев, направился в лес. Между деревьями виднелся длинный колодезный, журавль, косо торчащий вверх.

Янек осмотрел обломок ножа, отложил его в сторону и вытащил из-за пояса ватника свой, охотничий, с узким и длинным лезвием. Уселся поудобнее и, доставая из мешка по две-три картофелины сразу, стал чистить, как когда-то его учил Ефим Семенович. Нож держал неподвижно, только пальцы снизу быстро поворачивали картофелину. Одна за другой, белые, скользкие от выступающего крахмала, они с бульканьем падали в большой котел, до половины наполненный водой.

Повар стоял сбоку и внимательно наблюдал.

— Ловко. Будешь стараться, возьму тебя поваренком. С капралом Лободзким не пропадешь, хлопче, — сказал он, похлопав Коса по плечу.

Из-под стола донеслось короткое ворчание.

— А это что? Собака на кухне? Не успел оглянуться, а она тут как тут. Пошла вон!

— Оставь, — перебил его Янек, — это моя. Иди сюда, Шарик.

Он отвел Шарика под дерево, выбрал место, где было побольше осыпавшейся хвои, приказал ему лежать, а сам вернулся к своей работе. Очищенные картофелины снова полетели одна за другой в котел.

Изумленный повар молчал с минуту, а потом, перейдя к противоположной стороне стола, повернулся к Янеку и заявил:

— Ты мне не тыкай, мы с тобой свиней вместе не пасли. — Он подождал еще немного, но, не услышав ответа, строго спросил: — Ты что молчишь? Надо отвечать: «Слушаюсь, гражданин капрал!»

Янек отложил в сторону нож и картофелину, встал и произнес:

— Слушаюсь, гражданин капрал.

Лободзкий пожал плечами и пошел к котлу. Увидев, что Елень уже выливает из ведер воду, сказал:

— Осторожно, не разлей, а то лужа будет.

Янек продолжал чистить картошку. Руки у него замерзли от влажных очистков и прикосновения к холодному металлу, а в глубине души поднимался протест. Совсем иначе представлял он себе армию: подогнанный мундир, оружие, стрельба, танки… А вместо этого все началось с картошки, глупых замечаний и бессмысленного повторения «Слушаюсь, гражданин капрал». От холода и злости он еще быстрее заработал пальцами, ожесточенно снимал кожуру, швырял картофелины в воду. Каждые десять минут он слышал, как Елень, бренча пустыми ведрами, быстрым шагом направляется к колодцу, а затем возвращается, что-то насвистывая, и выливает воду из ведер в котел.

Повар достал из шкафа банки с консервами, расставил их на столе по четыре в ряд, пересчитал. Елень повесил ведра и коромысло на гвозди.

— Готово, пан капрал. Могу помочь чистить картошку.

— Ты свое дело сделал. Хочешь, помогай, а не хочешь, не надо.

Повар отвернулся, опять стал рыться в шкафу и достал с нижней полки большую кость с остатками мяса на ней. Елень присел рядом с Косом и принялся чистить картошку. Оба, не прерывая работы, наблюдали, как повар отошел от стола и свистнул, показав кость Шарику. Тот не двинулся с места и даже не повернул головы.

— Ого, какой гордый, — произнес озадаченно Лободзкий.

Он направился к дереву, под которым лежал Шарик, и сунул ему кость под нос, но тот не взял ее.

— Слушай, ты, Скворец или Дрозд, или как там тебя звать!.. — крикнул он Косу. — Что это твой пес такой гордый? Под нос ему сую, а он не берет. Может, он уже чего стащил и насытился? — проворчал повар, вернувшись на кухню. — На, отнеси ему сам.

Янек взял кость, отнес, и Шарик с аппетитом стал рвать остатки мяса, дробить мосол крепкими коренными зубами.

— Ишь, бестия, как челюстями работает. — Повар присел на край скамейки, продолжая наблюдать за Шариком. — Живи, Кос, со мной в согласии, оба не пропадете: и ты, и собака твоя. Только помните, кто вас кормит.

Кос ничего не ответил. Лободзкий взял банку с солью и отошел к котлу.

— Ты чего, Янек, нос повесил, повар тебе не по душе пришелся? — спросил Елень.

— Повар и вообще…

— В армии так уж заведено: нет мамы, кругом сами.

— Эй вы, скоро там закончите? — крикнул Лободзкий.

— Еще немного осталось, — ответил Елень.

— Наруби еще дров. Сейчас будем растапливать.

— Слушаюсь, пан капрал.

Елень отошел за брезентовый навес, откуда вскоре раздались удары топора. Повар вернулся от котла, отрезал краюху хлеба и, открыв банку с консервами, пальцем намазал на кусок толстый слой. Опершись на стол, он ел, оглядываясь по сторонам. Янек бросил последние картофелины, потрогал их рукой — котел был полон. Вытерев нож о ватник, он вложил его в чехол и посмотрел на повара.

— Чего глазеешь? Голодный? Ты не собака, голову на плечах имеешь, так соображай. Вот бери кусок… Что, не хочется? Ну смотри, как знаешь.

Кос встал и твердым голосом произнес:

— Консервы для всех…

— Не обеднеют. Где едят сто, там двое наедятся. — Капрал выскреб ножом остатки жира и мяса, пальцем вытер края банки и аккуратно поставил ее посреди других выстроенных в ряд банок вверх дном, так что она казалась целой, как и остальные.

— Ты же человек, у тебя голова на плечах. Значит, соображать должен: придут проверять закладку продуктов в котел, смотри не заикнись, а то тебе это боком выйдет. — Говоря так, капрал намазал остатки мяса на надрезанную буханку и примерялся ножом отрезать кусок потолще.

Янек шагнул вперед:

— Оставь!

— Ты, сопляк! — Повар даже покраснел от злости. — Хватит умничать! Сам собаке носил кость с мясом.

— Это вы мне дали.

— Посмотрите на него! А собаке кто давал: я или ты? — Капрал поднес ко рту кусок хлеба с мясом.

— Оставь, — повторил Кос.

— Сейчас вот как огрею! — Отложив хлеб, повар схватил здоровенный, как миска, черпак, насаженный на метровой длины ручку.

Елень, привлеченный криком, выглянул из-за навеса.

— Вы меня звали, пан капрал?

Янек взял со стола порожнюю банку и, повернувшись к Густлику, показал ему на вырезанное дно.

Лободзкий поднял руку, хотел схватить Коса, но Елень в два прыжка очутился между ними.

— Убери руку, дурень, — угрожающе произнес он.

Повар, увидев в руках Густлика топор, отскочил как ошпаренный, а в следующее же мгновение споткнулся, вцепившись ногой за край скамейки, и с размаху сел в котел с картошкой.

— А, холера, я вас… — Он не докончил своей угрозы и остолбенело уставился в сторону навеса.

Они проследили за его взглядом и увидели плотного мужчину в зеленой полевой конфедератке, из-под которой выбивались черные вьющиеся волосы. Со страхом заметили на погонах серебряную генеральскую змейку и вышитую звезду.

— Вылезайте из этого котла. Что здесь происходит? Кто посадил повара в воду? А почему у вас, рядовой, в руках топор?

Только сейчас Елень заметил, что все еще продолжает сжимать в руке топорище, и понял, почему повар так испугался его. Не смутившись, однако, он положил топор на стол и, сделав шаг вперед, отрапортовал:

— Пан генерал, рядовой Елень докладывает, что повар сам влетел в картошку. Он сам виноват, пан генерал.

Капрал выбрался наконец из котла и, стряхнув рукой воду с брюк, пожаловался:

— Они напали на меня, гражданин генерал.

— Не успели солдатами стать, а уже в нарушители записались? Как же вы посмели поднять руку на капрала?

— Капрал, а мясо жрал, — возразил Елень.

— Какое мясо?

— Да консервы, пан генерал. Вместо того чтобы в котел положить, сам сожрал, — показал Елень на перевернутую пустую банку.

— Как это было? — повернулся генерал к повару.

— Этот малый кости собаке вынес…

— Я спрашиваю, кто ел консервы? — Подождав с минуту ответа, генерал крикнул: — Дежурный!

Из ближайшей землянки выбежал солдат с автоматом.

— Заберите его. Доложите начальнику, чтобы он посадил его на десять суток.

Повар хотел что-то сказать, но, видно, передумал и пошел впереди дежурного, снимая на ходу ремень.

— А с вами я тоже еще поговорю, — грозно пообещал командир бригады. — Повара нет, а людям есть надо. Приготовите сами?

— Приготовим, — ответил Елень.

Генерал ушел. Янек и Густлик принялись за дело. Ничего тут трудного не было: вымыли картошку, потом еще раз вымыли в чистой воде, ссыпали в котел, развели огонь и стали подкладывать дрова.

Они видели, как около землянок снуют солдаты, как сменяются часовые, слышали приглушенную, словно идущую из-под земли, песню. Их кухня стояла в стороне, и к ним поэтому никто не заглядывал. Только под вечер, когда уже стало смеркаться, к ним так же неожиданно, как и в первый раз, пришел генерал.

— Будет что поесть?

— Будет, — ответил Елень, а Янек молча кивнул головой.

— Так что у вас тут было с этой собакой? И какие кости ей носили?

Янек рассказал.

— Посадил бы я эту дворняжку вместе с капралом… — Генерал говорил мягким низким голосом. — Где этот злоумышленник? Убежал, наверное?

— Шарик, ко мне! — позвал Янек.

Из-за деревьев прыжками выскочила пепельно-серая овчарка, счастливая, что ей разрешили покинуть место под сосной, что она может быть рядом со своим хозяином и поближе к сытному запаху мяса.

— Шариком зовут? Ничего себе шарик, вон какой вымахал. Ну иди ко мне, иди. Ты уж извини меня, что я тебя за дворняжку принял.

Шарик, посмотрев на протянутую руку чужого человека, заворчал было, но тут же умолк, почувствовав успокаивающее прикосновение руки Янека.

— Я вижу, песик, ты неглуп. Умеешь чужого от своих отличить. А что ты еще умеешь?

Янек отвел собаку подальше от котла и стал демонстрировать то, чему терпеливо учил сына Муры еще тогда, на склонах Кедровой. Шарик ходил, замирал на месте по приказу, ложился и полз, бегал за брошенной палкой, подавал голос.

— Недурно, недурно, — похвалил генерал. — Это все или он еще что-нибудь может?

Янек, не совсем уверенный в том, что полностью Шарик освоился в новой для него обстановке, в окружении многих незнакомых людей, решил все же попробовать показать самое трудное. Он присел рядом с Шариком и, положив руку на его голову, стал объяснять ему:

— Я потерял… Нет у меня… Видишь, нет. След, Шарик, след…

Шарик внимательно посмотрел на своего хозяина, обнюхал его, сделал вокруг него несколько кругов, каждый раз все большего размера, и, учуяв наконец нужный запах, остановился и посмотрел на Янека.

— Хорошо, хорошо. След!

Шарик коротко тявкнул и бросился в лес. Генерал достал из кармана трубку, старательно набил ее табаком. Елень, перекидывая с ладони на ладонь, принес ему из топки маленькую головешку, светившуюся в темноте, как красный фонарик. Генерал молча взял ее и прикурил.

Этого времени Шарику хватило, чтобы выполнить задание. Большими прыжками выскочил он из-за кустов с весело поднятым хвостом, перемахнул через лавку, прислонился передними лапами к Янеку и вытянул морду. В зубах он держал теплые рукавицы, сшитые из шкуры енота.

— Умный пес, — подтвердил генерал. — Я прикажу, чтобы его зачислили в штат бригады. Будет иметь полное право на порцию из котла.

Но больше других радовался успехам Шарика Елень. Забыв об осторожности, он расхвастался:

— О, это такой пес! Это такой пес, что автомашины умеет…

В то же мгновение Янек изо всей силы ткнул его в бок, и Густлик замолчал.

Генерал, однако, не стал допытываться, что Шарик умеет делать с автомашинами, а попросил обоих рассказать, откуда они родом и как попали в армию. Начал Елень. Сперва он описал, как выглядит домик его родителей, стоящий у самого леса на склоне Рувницы, как его отец ходил на работу в Кузню.

— Только в этой Кузне нет кузницы, там завод, и это его Кузней назвали, потому что давно, когда еще дед был живой, там в самом деле была кузница, — объяснил Елень.

Потом он рассказал, как в семнадцать лет встал у парового молота, как отец приучал его к работе, как началась война и пришли немцы. Они объявили, что силезцы не поляки, и взяли его в вермахт, в танковые войска.

— Я тогда еще решил: покажу вам, проклятые, кто такие силезцы. И как только прибыли на фронт…

Может быть, потому, что совсем стемнело и на погонах уже не было видно серебряной змейки и только время от времени показывалось спокойное лицо их собеседника, освещаемое горящей трубкой, Янек тоже осмелел. Он начал свой рассказ с того, как выглядела улочка, на которой он жил в Гданьске, неподалеку от Длинного рынка, рассказал, как пошел в школу, как они с матерью в один из последних дней сентября проводили отца в армию. Затем коротко, чтобы слезы не успели навернуться на глаза, рассказал о том, как погибла его мать под развалинами сожженного дома, как он на грузовике выбрался из Гданьска и потом ехал все дальше и дальше на восток. Он пробирался к тетке, которая жила во Львове, а когда повстречавшиеся ему солдаты сказали, что знали одного поручника Коса, решил разыскать отца. Так и оказался у самого Тихого океана. Был ли то его отец или другой человек с такой же фамилией, Янек так и не узнал. Голодный и разутый, набрел он на старика охотника, которого звали Ефимом Семеновичем. У него и остался Янек, потому что дальше уже негде было искать.

— А ты знаешь, где сражался отец?

— А как же, знаю, недалеко от нашего дома, на Вестерплятте. Там немцы наших солдат окружили и в плен захватили. Но люди рассказывали, что они убежали.

— На Вестерплятте? — повторил генерал. — Ты был там когда-нибудь?

— Был. Вместе с мамой. Через три дня после того, как пришла повестка. Отец был учителем, но он больше не пошел в школу, достал из шкафа свой старый мундир, положил в портфель и распрощался с нами. Он забыл шарф, и мы с мамой отнесли ему: осень была, холодно становилось.

— Ты помнишь, как там все выглядело, на Вестерплятте?

— Давно это было, но я помню. Дом из бревен стоял, а между бревнами кирпич красный проложен. Обыкновенный дом с окнами, одноэтажный, а посредине еще этаж надстроен, только внизу маленькие оконца, как подвальные. Это была бетонная стена с железным перекрытием. Отец вышел к нам, и мы втроем пошли за проволочное заграждение, за ворога, к морю. Там уже только кусты росли на песчаных взгорках, а дальше виднелся мол, длинный, с маяком на мысе.

Янек умолк. Ему казалось, что он еще помнит голубизну неба и яркое солнце того дня. Он зажмурил глаза, чтобы подольше видеть всплывшую в памяти картину, но в этот момент Елень спросил:

— А вы, пан генерал, не были в Тешинской Силезии, в Бескидах?

— Нет, не был. Вообще в Польше не был, но скоро буду там. Вместе с вами. — Он задумался на минуту, потом вдруг спросил: — А как там наш ужин?

— Ой! — спохватился Елень.

Они с Янеком сорвались с места, подхватили ведра, наполненные мясом из консервных банок, и побежали к котлу.

Картошка была уже готова, и Густлик с Янеком стали разминать ее черпаком, перемешивая с мясом.

— Еще немного, и было бы поздно, — облегченно произнес Елень.

— Ну-ка дайте попробовать… Недурно. Теперь выгребайте из топки жар. О Польше говорить нужно, только и о картошке забывать нельзя. Тем более сейчас, когда повар на гауптвахте сидит.

Янек хотел было спросить, что с поваром и что с ним будет дальше, но не отважился. Генерал ушел, а в это время со стороны землянок хорунжий Зенек, который сегодня их набирал в танковую бригаду, отправлял парами новичков к кухне. Елень сбегал к шкафу и вернулся с зажженной лампой.

— Готов ужин? Тогда начинайте раздачу, — распорядился хорунжий.

Янек встал с черпаком на подножке походной кухни, приготовившись накладывать порции в котелки, и сразу чуть ли не первой подошла Лидка. Он не очень-то представлял себе свои обязанности и сейчас зачерпнул сверху — выбирая, где больше жира и мяса. Затем осторожно переложил содержимое черпака в котелок, и тут ему пришло в голову, что он похож на повара, не вообще на повара, а именно на капрала Лободзкого, которого посадили на гауптвахту. Правда, капрал брал для себя, а Янек для кого-то, но разница небольшая.

«Ладно, — решил Янек, — зато себе положу меньше, и одну только картошку, без мяса».

Но ему не удалось выполнить это благородное намерение, потому что Елень схватил его за пояс и опустил на землю:

— Иди отсюда!

Елень стал на подножку и быстро начал, захватывая черпаком равные порции, наполнять котелки: первый — Янеку, а потом — и остальным по очереди.

Кос отошел в сторону, посмотрел, где бы присесть, в увидел сидящую под деревом Лидку. Он подошел к ней, и оба начали молча есть. Но через минуту девушка отложила ложку и стала греть свои ладони о котелок.

— Что, руки замерзли?

— Немного.

— Дай я погрею, — предложил Янек и взял ее руки в свои. Он стал растирать их, слегка массируя.

Девушка отняла руки:

— Спасибо, уже тепло, но они сейчас опять замерзнут.

— А я еще погрею, — весело сказал Янек.

Он вдруг вспомнил о принесенных Шариком из землянки рукавицах, теплых, самых теплых на свете рукавицах из шкуры енота. Янек достал их из-за пазухи и подарил девушке.


4. Фокус | Четыре танкиста и собака | 6. Три десятки