Глава 9

Деревенская лавка стояла ярдах в ста от кузницы и выходила на пруд. Гуси вылезли из воды и целенаправленно шествовали через лужайку к ферме, которую мы звали фермой Скурров, хотя минуло уже много лет с той поры, когда здесь жил кто-либо по фамилии Скурр. Гусей на воде сменила небольшая стайка уток, в основном белых эйлсберийских, в сопровождении гостей: дикой утки и камышницы. Не поддающийся описанию терьер восседал на берегу пруда, скорбно взирая на птичью флотилию.

Раздавшийся за моей спиной пронзительный свист заставил меня вздрогнуть от испуга, а терьера — покинуть свой пост. Собака бросилась к двери лавки, которая отворилась, и на ступеньке показалась девушка лет шестнадцати.

Увидев меня, она застыла в дверном проеме:

— Ох, извините! Я вас не заметила. Ко мне, Плюшка! Ну-ка, оставь уток в покое. Вы в лавку? Она бы и рада добраться до них, до уток, да воды боится. Но ее можно понять? Ил, водоросли… Настоящий позор, вот как я это называю, а ведь никто и пальцем не пошевельнет. Заходите. Я Джинни Барлоу из Эшхерста, племянница миссис Барлоу, управляюсь в лавке, пока ее нет. Я вас прежде не видела, верно?

— Нет, не видели. Я Кэйт Херрик. Рада познакомиться, Джинни. Миссис Барлоу еще долго не будет?

— Всего неделю. Она уехала в Хартлпулл к сестре, моей второй тете. Ее только что выписали из больницы, вторую мою тетку, и поэтому мне было сказано ехать сюда приглядывать за лавкой, а еще — за собакой и кошкой. С лавкой хлопот меньше всего.

Она весело рассмеялась:

— А вы не знаете, чьи это утки?

— Не знаю, вероятно, с фермы Скурров, как и гуси. Думаю, они привычны к собакам и уж, во всяком случае, я уверена, что Плюшку они знают отлично. Я бы не стала за них волноваться.

— И я не стану. Будете что-нибудь покупать? Или паек возьмете?

— Да, пожалуйста. Вот карточки.

— Спасибо… Тогда все проще, конечно. Я только второй день работаю и не освоилась еще с тетиными полками, но с пайками легко, я несколько уже собрала и приготовила.

Она говорила не переставая, пока обслуживала меня. Эшхерст, где она жила, находился милях в пяти, но, как выяснилось, прежде ей случалось заезжать к тетке лишь изредка и ненадолго, впрочем, эта временная работа ей нравилась, потому что у викария работала ее подруга.

— Лил Эшби? — спросила я. — Да, верно. Ведь их ферма по дороге в Эшхерст. Вы с ней в одной школе учились?

Я говорила рассеянно, все время глядя сквозь застекленную дверь, не идет ли викарий от миссис Фостер на почту, что на противоположном краю луга. Жаль, что миссис Барлоу уехала. Она была великая сплетница, и поскольку большинство появлявшихся в деревне рано или поздно заходили в лавку, я надеялась что-нибудь узнать от нее.

— Все? — спросила Джинни, положив последний пакет в мою корзинку. — Вот консервированный колбасный фарш, не хотите ли баночку? Или муки?

— Да нет, спасибо. У меня есть все, что надо, а много нести не хочется. До Розового коттеджа далеко. Этого мне вполне хватит. Сколько с меня?

Она назвала сумму, и я расплатилась. Считая сдачу, Джинни спросила, впервые выказав любопытство:

— Розовый коттедж? Это не дом по дороге на станцию? Там умерла старушка, а ее сестра уехала на север? Я слышала про это.

Поколебавшись, я задала ей вопрос, который хотела задать миссис Барлоу:

— А твоя тетя не говорила ли часом, что там видели чужаков или кто-то спрашивал про Розовый коттедж?

— Нет, не припомню такого. Вот сдача, и не забудьте карточки.

Подавая мне книжку с карточками, она взглянула на адрес на обложке:

— Ричмонд, Саррей? Так вы, значит, не из Тодхолла? Живете в Розовом коттедже? Он ваш собственный? А вам там не одиноко?

— Да нет.

Показался викарий: он закрыл калитку миссис Фостер и направился через луг. Он, видимо, шел в церковь.

— Вы здесь отпуск проводите, да? Вы им родня? Тетя мне сказала…

— Извини, там человек, с которым мне надо повидаться. Пойду его догоню. Еще раз спасибо, Джинни. До встречи.

Подхватив корзинку, я поспешила к двери, но запнулась о Плюшку, которая ожидала, когда же ее выпустят обратно, вероятно, чтобы она могла, снова погрузиться в созерцание уток. Последовала суматоха, и, пока Плюшку ловили и просили за нее извинения, я сбежала, спасшись от дальнейших вопросов, и направилась через луг к церкви.

Пройдя в южный вход, я не увидела викария. Но у кафедры оказалась женщина, позади нее стояли ведра с цветами и ветками, а на полу ожидала пара больших пустых медных ваз. Я узнала эти тяжелые вазы, стоявшие по обе стороны алтарной арки. В праздники дедушка обычно приносил из садов Холла охапки цветов или зеленых ветвей. В обычные воскресные дни вазы, как правило, оставались пустыми.

Церковь, вечное сердце деревни, не изменилась и не стала меньше, в отличие от Розового коттеджа и дома викария. Она все та же: вчера, сегодня, всегда. Так, как должно быть. Когда я скользнула на заднюю скамью, чтобы прочитать коротенькую молитву и тем вежливо приветствовать хозяина этого дома, в моей голове мелькнула мысль, что в любой церкви прекращается течение времени. Я предполагала, что дело не только в тенях, резьбе и высоких крестовых сводах, в неясном сакральном свете, но и в словах, мыслях, скорбях и радостях бесчисленных людей, побывавших здесь за долгие годы. В Тодхолле их много накопилось почти за десять веков.

Я поднялась и подошла к женщине, расставлявшей в вазы цветы. Она не оглянулась, когда я вошла в церковь, но теперь она выпрямилась и приветствовала меня. Женщина была высока и скорее худа, чем стройна. В темных волосах, небрежно подоткнутых под фетровую шляпу, лишь недавно появились седые пряди. Ей было, вероятно, лет шестьдесят с лишним. К старой юбке она надела белую блузку и шерстяную кофту на пуговицах. Со мной она поздоровалась со спокойствием, граничившим со снисходительностью. Ее выговор выдавал человека образованного.

— Здравствуйте. Чудесное утро, не так ли? Вы интересуетесь нашей церковью?

— Доброе утро. Вы, должно быть, миссис Вин-тон Смит?

— Да?

В ее голосе прозвучал вопрос, и она ожидала ответа. Я сказала:

— Я Кэйт Херрик, миссис Херрик. Я уже заходила к вам, но викария не было дома. Я хотела бы расспросить его о некоторых важных предметах и подумала, что застану его здесь. Я только что была в лавке напротив и видела, как он пересек луг. Он, полагаю, вошел в дверь ризницы? Как вы думаете, могу ли я пройти туда и переговорить с ним?

— Я не слышала, чтобы дверь закрывалась или открывалась, но он вполне может быть в ризнице, сегодня утром он что-то говорил про бумаги, на которые хочет взглянуть, и я думаю, что он очень занят. Но, вероятно, — любезно добавила она, — я чем-то смогу вам помочь? Вы не из деревни, не так ли? Если вы хотите больше узнать о церкви, то есть очень хорошая брошюра, написанная предыдущим викарием. Она лежит на скамье возле купели. К сожалению, нам приходится ее продавать за три пенса: церковь сейчас нуждается в средствах.

Она, должно быть, привыкла, подумала я, защищать мужа от назойливых посетителей. Пришлось изобретать способ проникнуть за эту защиту. Я посмотрела на ведро с цветами:

— Какие чудесные цветы… Вы их сами выращиваете?

— Да. Они из нашего сада. Вы тоже цветовод, миссис Херрик?

Я улыбнулась:

— В некотором роде. Я работаю в питомнике в Ричмонде.

— Вы здесь навещаете друзей?

— Я здесь на пару дней. Живу в Розовом коттедже. Вы, наверное, знаете его, это по…

— Да, конечно, знаю.

Она склонилась к вазе и посмотрела на меня снизу вверх:

— Но вы там не одна? Не боитесь?

— Ни капельки. Сегодня вы уже второй человек, который спрашивает меня об этом. Чего мне надо бояться?

— Я только знаю, что мои внуки, когда приезжали на каникулы, не ходили туда. Кто-то сказал им, что там водятся привидения.

— Привидения?

— Да. Не знаю, чьи привидения, возможно, это как-то связано с цыганами. Они раньше останавливались лагерем и якшались с обитателями Розового коттеджа, ужасной семьей, которая жила в коттедже, отсюда какие-то нехорошие истории. Конечно, все эти безобразия были до нас. Велланд, вот как их фамилия. Велланд.

Если что-то и могло прекратить разговор, так именно это. И как раз такой момент выбрал викарий, чтобы выйти, куда-то торопясь, из дверей ризницы. Он оказался совершенно непохожим на свою жену: круглолицый, добродушного вида человек с густой седой шевелюрой и ярко-голубыми глазами, смотревшими сквозь полукруглые стекла очков в золотой оправе; очки эти сползли почти на самый кончик носа.

Он рассеянно поправил их, но они съехали опять.

— А, Мюриэл. Мне показалось, что я слышу голоса, — сказал он и обратился ко мне: — Доброе утро. Славный день, не правда ли? Славный денек…

— Это миссис Херрик, — сказал ему жена, — Она гостит в деревне, интересуется нашей церковью и хотела поговорить о ней с тобой, но я сказала, что среда у тебя хлопотливый день, надо готовиться к вечерней службе; а…

Ей не дали договорить. Викарий поспешно спустился с ведущих к алтарю ступенек, протянув мне руку:

— Миссис Херрик? Миссис Херрик, я не ошибся? Как поживаете? Я только вчера говорил с леди Брэндон по телефону, и она упомянула, что вы собираетесь навестить свое старое обиталище. Такие, значит, дела… Так вы хотите со мной побеседовать? Непременно, с удовольствием. Если угодно, пойдемте ко мне домой, мы можем поговорить и там.

Он повернулся к жене:

— Миссис Херрик, моя милая, должна знать эту церковь лучше, чем ты или я. Ее семья прожила здесь много времени. Ее девичья фамилия — Велланд. Кэйти Велланд, не так ли, из Розового коттеджа?

Я промолчала. Миссис Винтон Смит тоже. Викарий спросил, не пойти ли нам, что показалось мне отличной мыслью. Мы и пошли.