0001:0005

Но для начала товарищ полковник связался по общей линии со своей квартирой в Сокольниках. К визору^[61] подошла внучка. Голос товарища полковника сразу помягчел; на губах появилась улыбка.

— Олечка! Здравствуй, Олечка.

Внучка была чем-то недовольна, и появление деда на экране визора никак в положительном смысле на её расположение духа не повлияло.

— Деда — бука! — игнорируя правила элементарной вежливости по отношению к старшим, заявила она.

Словарный запас Олечки пока ещё оставлял желать лучшего, однако на звонки отвечать она уже умела. «Считаю, молодость — не признак недееспособности», — невольно вспомнились товарищу полковнику слова капитана Никулина. Тоже ещё — юный гений!

В руках у внучки маленькой белокурой головкой вниз висела Маруся, говорящая кукла, сменившая на исходе века дурочку Барби. Кукла, если верить рекламе, помогала четырехлетним девочкам в непростом деле освоения родного языка и способствовала развитию у них, у четырёхлетних девочек, национального самосознания. С младых, что называется, ногтей.

На взгляд товарища полковника, эта самая кукла даже слишком много говорила, и всё какими-то воспитательно — идеологическими штампами в духе «кроха-сын к отцу пришёл». Вот и сейчас, пребывая в подвешенном, что называется, состоянии, кукла занудно поучала: «Олечка, ты поступаешь плохо. Олечка, поставь меня на ноги. Олечка, не груби взрослым. Олечка, что скажут твои папа и мама?»

— Деда — дурной! — на том же накале безапелляционности продолжала внучка. — Деда меня забыл.

— Ну с чего ты взяла, внученька? — попытался оправдаться товарищ полковник. — Я тебя не забываю. И очень тебя люблю.

— Деда меня не любит! — внучка сердито топнула ногой и швырнула причитающую куклу через комнату.

Кукла замолкла. От удивления, должно быть.

— Деда обещал сводить меня к зверюшкам, смотреть жирафу. Деда обманул!

На это товарищу полковнику крыть было нечем. Он действительно обещал и действительно не выполнил своего обещания. Всё как-то руки не доходили. Или ноги?

Положение спасла невестка.

— Олька, кто там? — услышал товарищ полковник её голос за кадром.

Экран немедленно разделился на две части: визор, уловив присутствие третьего и не имея особых указаний на сей счет, подключил невестку к диалогу.

— Здравствуй, Вероника.

— Здрасьте, Вадим Сергеич.

Одета невестка была в домашнее кимоно с ярко фосфоресцирующим драконом на груди, волосы распущены, на лице — усталость.

— Как там ваши дела? — поинтересовался товарищ полковник.

Олечка, явно, окончательно и бесповоротно разобидевшись на весь мир за то, что на неё перестали обращать внимание, притопнула и, надувшись, ушла в угол, где уселась на пол, подобрав под себя ноги. Визор сменил картинку, продолжая удерживать её в фокусе.

— Как обычно, Вадим Сергеич, — Вероника качнула головой; под глазами у нее залегли тени. — Как обычно.

Её муж, его сын, Сергей Вадимович, находился сейчас на маневрах своей шестой воздушно — десантной дивизии, проходивших в рамках общевойсковых учений: Федерация по стародавней привычке бряцала оружием. Невестка всегда очень болезненно переносила частые отлучки молодого офицера, из-за какого-то своего личного бзика полагая, что «все эти маневры» являются ширмой для военно — полевых романов с военно — полевыми красотками. Товарищ полковник давно оставил попытки переубедить её и только разводил руками, когда невестка начинала попрекать его за то, что когда-то он не убедил Сергея заняться каким — нибудь более мирным, «домашним», делом. А сам Сергей продолжал оставаться в счастливом неведении касательно происходящих у него за спиной дрязг: в его присутствии Вероника была тише воды — идеальная жена да и только.

— Ты не слишком занята сегодня? — вкрадчиво поинтересовался товарищ полковник.

— Нет. А что?

— А я вот, видишь ли, очень занят. Так что домой сегодня не выберусь. И завтра не выберусь.

— Опять какие-нибудь маневры?.. — Вероника даже не потрудилась припудрить свое безразличие к делам тестя.

— Можно сказать и так, — легко согласился товарищ полковник. — Я это к чему? Раз ты свободна, сводила бы Олечку в зоопарк…

— Со мной она не пойдет, — отчеканила невестка.

— Ты побеседуй с ней, убеди.

— Вадим Сергеич, я ещё раз повторяю, — говорит, как с дауном, — я могу сводить её в зоопарк, но она со мной не пойдет! А кончится всё это большим ревом.

— Но попробуй хотя бы. Она же твоя дочь.

— Да, она — моя дочь! — резко прибавила обороты Вероника. — Но разбаловали её вы, Вадим Сергеич! Вы с ней теперь и беседуйте! И пробуйте! И убеждайте!

— Послушай, Вероника…

— И слушать ничего не буду! — невестка отвернулась от визора. — Олька, перестань хныкать! Не пойдешь сегодня в зоопарк, ясно? И не смей реветь! Никуда вообще не пойдешь! Дед занят, ему не до тебя, поняла? Не смей реветь!

— Де — да!!! — преисполненный слёзной мольбой крик из угла.

— Вероника, ну нельзя же так! — вспылил наконец товарищ полковник.

— А как?! Как можно? — невестку не так — то легко было сбить с единожды избранного ею курса. — Что дед, что отец — явятся раз в месяц: леденцы, пирожные, мороженые, игрушек тонна, «что пожелаешь, Олечка?» — а мне потом отдувайся? На — до — е — ло! Слышите? На — до — е — ло! Сами её разбередили — сами теперь с ней в зоопарк и ходите!

Невестка взмахнула рукой и экран погас.

Товарищ полковник со свистом выпустил воздух сквозь зубы. Медленно ладонью стёр со лба выступивший во время перепалки пот. Нет, ну какая всё-таки стерва!

Как и всегда после подобных «бесед» товарищ полковник испытывал острое желание прямо вот сейчас встать, закрыть кабинет, спуститься в подвал и высадить в тире добрую обойму из станка по «бегущему кабану». Но поддаваться такого рода порывам было ниже достоинства офицера Третьего Отделения, и товарищ полковник, естественно, никуда не пошёл и ни по каким кабанам стрелять не стал.

Вместо этого, он собрался наконец связаться с архивом и только открыл рот, чтобы отдать терминалу соответствующие указания, как опять загорелся красным сигнал вызова. Тут же выскочило сообщение, что вызов поступил с частного терминала, с которым только что (минуту и двадцать три секунды назад) товарищ полковник обменивался информацией. Никак Вероника одумалась? — искренне удивился товарищ полковник. Извиниться хочет? Быть такого не может!

И оказался прав. Потому что этот новый запрос исходил не от Вероники, и вообще, не от кого — либо из близких товарищу полковнику людей. На противоположном от товарища полковника конце линии связи находился Падший Слава.