Глава 8

Тедди едва успел отойти на дюжину шагов от камеры, когда смуглый незнакомец в голубой мантии жестом остановил его посреди коридора и коротко спросил:

– Что он сказал?

– Выгнал, – не очень охотно признался палач. – Вежливо, но настойчиво выставил вон. Играть отказался. Я не настаивал. Что с ним играть, когда он уже с крысами о политике беседует…

Господин в мантии заметно обеспокоился и торопливо направился дальше. К той самой двери, которую старательный тюремщик только что запер за уходящим гостем. Так что, едва Шеллар успел обрадоваться возвращению общительной зверюшки, как повторные громыхательные манипуляции с дверью спугнули крысу, на этот раз, похоже, окончательно.

«Ужин, или казнить пришли?» – уже без особого интереса подумал бывший король, по-прежнему не оборачиваясь.

Вошедший молчал, но взгляд его ощущался затылком, спиной и даже таким неромантичным местом, как задница. Неуютное давящее молчание становилось все более зловещим, но Шеллар уже из чистого упрямства решил не оборачиваться, ибо это явно был не ужин.

Видимо, незваный гость понял, что не дождется приветствия.

– Встаньте, пожалуйста.

Голос был незнаком. Негромкий, но внушительный и странно доброжелательный. С тем самым акцентом, который уже с трудом улавливался в речи господина наместника, но с первых же слов выдавал его соотечественников. Что ж, раз просят, придется уважить столь учтивого гостя. Да и самому уж любопытно стало…

Голубая мантия на фоне общей загрязненности помещения вызывала подсознательный протест и желание вслух громко потребовать: «Уважайте труд прачек!» Лицо посетителя полностью скрывал низко надвинутый белый капюшон, а руки прятались в широких, обшитых белой тесьмой рукавах.

– Назовите себя.

Шеллар послушно представился, отметив про себя, насколько сократилось за последние дни его полное имя.

– Сознаете ли вы, где находитесь?

Это уже походило на издевательство, поэтому он нарочно описал адрес своей камеры во всех подробностях.

– Можете ли объяснить, почему вы здесь находитесь?

Объяснение оказалось проще, чем представлялось ранее, и уложилось в пару фраз.

– Как вы оцениваете ваш поступок сейчас?

– Я сожалею, – коротко ответил Шеллар, не уточняя, о каком именно поступке идет речь. Ему в любом случае было о чем сожалеть.

– Раскаяние – первый шаг к изменению, – с наставительным одобрением произнес гость и разъял необозримые рукава. – Протяните вашу правую руку.

Склянка зеленого стекла тускло блеснула в тонких смуглых пальцах, описала плавный полукруг и мягко опустилась в протянутую ладонь.

– Выпейте это.

– Гуманно, – невесело усмехнулся Шеллар, не торопясь, однако, повиноваться. – Но не сказал бы, что рационально. Один смертник может накормить трех, а то и четырех вампиров, сэкономив при этом здоровье и душевное спокойствие такого же количества добропорядочных граждан. Как я уже писал ранее в своем проекте…

– Это не яд, – на полуслове перебил священник. – Смело пейте.

Ломаться не было смысла. Что бы ни было в бутылочке, если господам действительно необходимо влить это в бесправного узника – вольют, как ни сопротивляйся.

На вкус зелье отдаленно напоминало полынную настойку, столь популярную среди галлантских бардов; запах отчетливо отдавал грибами.

– Теперь садитесь – и станем говорить.

– Могу я полюбопытствовать, что это все-таки было?

Священник откинул капюшон, под которым обнаружилось неожиданно молодое смуглое лицо с правильными, хотя и несколько полноватыми чертами. Огромные темные глаза смотрели прямо перед собой и как будто мимо собеседника. Пухлые губы сложились в приветливую улыбку.

– Добро пожаловать на вторую ступень.

Шеллар быстро опустился на нары, чувствуя, как у него подкашиваются ноги.

Жизнь. Шанс. Его не казнят. Необратима только смерть, а пока ты жив, шанс выкрутиться остается всегда. Можно попробовать.

«В чем подвох? На чем меня ловят? Не может быть, чтобы после такого позорного признания просто так, из личной симпатии оставили в живых и пригласили на службу.

Перевербовка? Похоже, но… на что они рассчитывают? Даже рядовой перевербованный агент нуждается в постоянном контроле, а уж давний враг, у которого отобрали королевство… Каков шанс, что я опять не обману? Или меня намереваются каждые пару лун проверять с помощью Тедди? Или… может быть, они вовсе ничем не рискуют?

Вполне может статься, что раскаявшийся шпион, присягнувший на верность новому господину, завтра будет с привычной добросовестностью драить дворцовые лестницы или развлекать господина наместника глупыми шутками и нескладными плясками. Очень даже возможно. Но и при таком раскладе не все потеряно. Не зря бабушка Джессика усердно выбивала из меня барскую привычку не замечать слуг и приравнивать их к мебели. Нет такой тайны во дворце, до которой не докопается вездесущая прислуга. Такой расклад – это еще не конец.

Хуже, если смелость Повелителя объясняется совсем другой причиной. Если ритуалы инициации имеют такую силу, что, пройдя нужные три ступени, самонадеянный господин Шеллар действительно станет верным и преданным служителем ордена. Если, вопреки моим расчетам, они построены не на классической магии и исправно работают даже в зоне действия таинственной машины…»

Жрец неторопливо говорил что-то о раскаянии, о постижении истинного пути и тому подобную мистическую чушь.

«Соглашаться, со всем соглашаться, пусть думает, что клиент раздавлен, уничтожен и не способен к сопротивлению. Соглашаться вслух, но не поддаваться воздействию. Иначе на второй же день после инициации брат Шеллар выложит новым соратникам все то, что у него не спросили сегодня в подвале. Вот, кстати, почему не спросили. Зачем так стараться, если сам все расскажет…

Зелье, которое я только что выпил, – оно что-нибудь значит? Не так ли я потерял тринадцать агентов? Не происходит ли сейчас та самая инициация, после которой человек пропадает, теряет личность, превращается в бездумного последователя? Первая ступень, зелье, всесторонняя обработка, а когда доходишь до общения с крысами – вторая ступень, опять зелье, вежливый священник с убаюкивающей речью и пронзительными глазами, из которых лучится незнакомая и опасная магия…

Почему с Орландо не произошло ничего подобного? Почему на него не давили, не били, не пытали, не угрожали, не пичкали наркотиками, только уговаривали и проповедовали? В чем разница?»

Голос мастера Ступеней размеренно журчал, убаюкивая, отрешая от реальности. В какой-то момент Шеллар поймал себя на том, что уже не чувствует боли и перестал различать странный акцент собеседника, даже отметил искреннее раскаяние в собственных коварных намерениях и столь же искреннее уважение к Повелителю. Действительно, разве такая целеустремленность не заслуживает уважения?

Секунду спустя он сам ужаснулся своим мыслям и торопливо вернулся к поискам таинственной разницы, стараясь не слушать отравляющих речей священника, но следя, чтобы глаза оставались стеклянными, а механические ответы звучали естественно.

Правдоподобная версия нашлась довольно быстро.

«Первая ступень. Маленькая формальность, как сказал Харган. Разница должна быть здесь. Я согласился, произнес ритуальные слова и открыл себя для дальнейших действий. Орландо не согласился, и они ничего ему не сделали. Вот в чем разница. Первая ступень. Инициация должна начинаться с добровольного согласия. Если ритуалы посвящения замешаны на магии, должно быть какое-то ограничение, иначе Всадники завоевали бы этот мир еще двадцать лет назад. И я, болван, дал это согласие. Бездарно погорел так же, как и все мои агенты. Чтобы не вызвать подозрений, им всем приходилось соглашаться – и все они становились новыми братьями и переставали быть моими людьми. Вот откуда Всадники брали сильных магов – все разведки континента исправно снабжали их персоналом.

Но почему я? Ведь я не маг, простой человек, а в свете последних событий вряд ли стоит обольщаться и насчет моих интеллектуальных способностей… Неужели Повелитель затеял все это лишь затем, чтобы иметь удовольствие воображать себе вертящегося в гробу маэстро Хаггса?

Зачем я им? Консультантов из местного населения у них хватает, в желающих служить божественному Повелителю тоже недостатка не будет. На что им сдался ничтожный неудачник, мнивший себя умнее божьего посланника и пытавшийся всех обмануть и предать? Добыть из меня информацию можно было и более простым путем, что наглядно доказал сегодня Плюшевый Тедди… Или же Повелитель все-таки не разочаровался в моих способностях даже после столь позорного провала и намерен дать мне шанс искупить… отслужить…

Проклятье, о чем это я? Какое, к демонам рогатым, искупить-отслужить, что за дрянь мне в голову лезет? Ну уж нет, я так просто не поддамся… Пусть я слаб телом и неустойчив к грубым физическим методам, но уж разум-то не самое слабое мое место! Я справлюсь. Я должен. Вот только знать бы, как себя вести, чтобы не заподозрили…

Это была последняя связная мысль, посетившая одурманенные мозги бывшего короля Ортана. Несколько последующих не отличались разумностью и касались в основном разведения крыс, импорта вампирьих кормов из Голдианы и Галланта и возможной этнической принадлежности мастера Ступеней.

Затем он неожиданно для себя отключился и неуклюже повалился на бок.

Жрец улыбнулся и присел рядом, отрешенно закрыв глаза.

В углу жалобно пискнула крыса. Пошевелила усами, словно пытаясь обнюхать безнадежную ситуацию и найти способ ее исправления. Засеменили маленькие лапки, унося общительную зверушку в сложные коммуникации крысиных ходов, вырытых многими поколениями ее трудолюбивых предков.

Если бы мастер Ступеней, занятый настройкой сновидений подопечного, мог проследить за дальнейшими действиями крысы, он совсем иначе отнесся бы к словам палача и совсем другие выводы сделал бы из неожиданного увлечения клиента зоолингвистикой.

Первым делом крыса уверенно направилась к личному кабинету мастера Ступеней, на двери которого до сих пор еще красовалась устаревшая табличка «Начальник отдела магической экспертизы». Убедившись в отсутствии прямого сообщения между крысиными ходами и человеческим обиталищем, целеустремленный грызун отыскал ход в помещение этажом ниже, вскарабкался по занавеске под самый потолок и пустил в ход нехитрый набор инструментов, данных ему природой.

Полтора часа упорного труда – и в полу искомого помещения образовалась маленькая аккуратная дырочка, удачно скрытая под громоздким шкафом. Несколько раз пробежавшись по комнате и оценив обстановку, крыса принялась изучать склянки и пузырьки на столе – с таким знающим видом, будто обладала дипломом магистра по специальности «эликсиры и зелья».

Знакомство с таинствами ордена было неожиданно прервано появлением двух заспанных служителей в таких же, как и у мастера, голубых мантиях, только поуже и без капюшонов. Смуглый большеглазый пришелец недовольно ворчал, что с посвящением можно было подождать и до утра. Местный, молодой, но до ужаса дисциплинированный хин, одергивал его рассуждениями о долге и о теоретическом всеведении вышестоящего руководства. Общение происходило на ортанском, который оба знали плохо, и местами напоминало диалог двух глухих. Крыса внимательно слушала, затаившись за занавеской и осторожно подсматривая сквозь тонкую ткань.

Молодые люди, разбуженные среди ночи, были вызваны на работу, дабы срочно подготовить все необходимое для церемонии третьей ступени, пока наставник занят подготовкой непосредственно главного участника. Насколько можно было понять их корявый ортанский, задача подмастерьев заключалась в том, чтобы упаковать необходимый инвентарь, собрать зелья и благовония и доставить в главный храм, куда через несколько часов подтянутся прочие жрецы и служители, тоже поднятые среди ночи для обеспечения массовости и внушительности мероприятия.

Крыса следила из-за занавески, провожая жаждущим взглядом каждую склянку, исчезающую в недрах небольшого ларца. Сосредоточенно шевелила усами, словно запоминая название и назначение каждого предмета, который ученики укладывали в сумку, сверяясь с длинным списком. Нервно переминалась с лапки на лапку. Ждала.

Добравшись примерно до середины списка, косноязычные подручные мастера Ступеней столкнулись с неразрешимой проблемой. Некий загадочный «сепаратор персональный цедариновый на 28» вызвал затруднения у обоих ребят, но каждый счел ниже своего достоинства в этом признаваться. Глазастый пришелец потрясал невзрачной деревянной лопаточкой, уверяя, что цедарин – это дерево, которое растет в его родном мире, следовательно, предмет должен быть деревянным. Его хинский коллега издевательски разъяснял, что это голова уважаемого оппонента сделана из дерева цедарин, а лопаточка обыкновенная липовая. При этом он с таким же торжественным видом потрясал неким подобием лобзика с волосяной струной вместо пилки, уверяя, что это и есть искомый сепаратор. Далее в ход пошли «отсталый дикарь» и «необразованный варвар», затем «узкоглазая крыса» и «лупатая жаба», затем любезные предложения закопать этой самой лопаточкой и отпилить башку этим самым лобзиком и даже взаимные угрозы донести начальству о распитии спиртных напитков во время службы и подпольной торговле опиумом в розницу…

Крыса следила и ждала, не сводя со спорщиков умоляющего взгляда, который, казалось, говорил: «Да пойдите же и спросите у кого-нибудь, болваны несчастные!»

То ли мысленное послание крысы таинственным образом достигло цели, то ли спорщики сами додумались до того же, поняв, что зашли слишком далеко. Они вспомнили о подобающем смирении, принесли друг другу взаимные извинения и вместе отправились куда-то спрашивать, унося с собой спорные инструменты.

Едва за ними закрылась дверь, крыса метнулась из-за занавески к наполовину укомплектованному ларчику со снадобьями. Отыскав самую большую бутылочку, она вонзила зубы в пробку и, упираясь лапками в стекло, с усилием выдернула из горлышка. Затем, как и положено крысам, занялась мелким вредительством. В зелье полетели самые неожиданные добавки: сушеные травки, растертые в порошок маленькими ладошками, жидкости из соседних бутылок, добытые путем макания туда хвоста, и даже несколько капель крысиной крови из того же хвоста, прокушенного острыми зубками. Вернув на место все пробки и попрыгав для надежности на самой большой, мелкий саботажник шмыгнул в мешок с инструментами и притаился под серебряной чашей.

Ученики мастера Ступеней вскорости вернулись, изрядно пристыженные и огорченные, ибо оказалось, что искомый сепаратор был уже упакован ими ранее под видом «сегрегатора сегментарного». К счастью, он лежал почти на самом верху, и при его изъятии молодые люди не заметили под чашей постороннего пассажира.

Если человеку постоянно не везет, со временем он привыкает к этому, как к закону природы, приучается не рассчитывать на успех и философски воспринимать очередную неприятность. В частности, Витьку Кангрема трудно было пробрать мелочами вроде устного разноса от начальства или свидания санитарной инспекции с его бессмертными тараканами. Но даже у него случались дни, когда количество и качество несчастий просто зашкаливали.

Началось все с мелочи. Перед уходом на законный выходной агент Кангрем получил колоссальный втык от регионального координатора за все сразу: за бездарное ведение бизнеса, чреватое демаскировкой, за игнорирование запроса сверху, за вмешательство куда не следовало и отдельно за внешний вид. По первым трем вопросам Витька был с начальством согласен. Он действительно не ответил на запрос, в котором прямо и недвусмысленно интересовались, когда он в последний раз видел агента Чандра и не знает ли, отчего коллега не выходит на связь. А что он должен был ответить? Решил дождаться встречи да с самим Митьком посоветоваться, а тот все не является, а начальство уж и ждать устало… И торгует он хреново, это верно, того и гляди, кто-то заинтересуется, почему он до сих пор не разорился и не кроется ли за сим противоестественным фактом чего-нибудь незаконного. И в ту драку возле колодца теоретически действительно не следовало вмешиваться, ну а что делать, так получилось…

Но вот чем им помешала его любимая курточка, Витька так и не понял. Ну чистая же, стерильная, можно сказать, все по инструкции, а что он на бомжа похож – кому какое дело, может, ему так нравится. С какой это радости он в свое личное свободное время должен одеваться на вкус шефа? Может, его еще и униформу носить обяжут? Или пиджак какой, а то и смокинг, не к ночи будь помянут?

На претензии к внешнему виду Кангрем обычно чихать хотел, но в этот раз бдительное начальственное око традиционного начихательства не допустило. Пришлось не только переодеться, но даже оторвать от сердца и оставить на базе любимый восьмизарядный короткоствольный «Сет-18». Что еще отвратительнее, ничего, кроме парадной формы, в шкафчике не нашлось, и бедная жертва злобного шефа вынуждена была переться в таком виде в гости к Гаврюше. Старый пацифист сначала возмутился, потом посочувствовал. Зато Дэн, забредший навестить тестя, ржал как ненормальный. Правда, быстро перестал и даже извинился – видно, почуял, что на него обиделись.

Едва лишь Витька немного расслабился после второй рюмки и начал смиряться с несправедливостью бытия, черти принесли Толика. А уж если этот гад зеленый находил что-то смешным, ему становилось по фигу, что на его хиханьки кто-то может обидеться. И ведь стукнуть его обычно не получается – такой, зараза, верткий и прыгучий… В общем, нехорошо получилось, Гаврюша обиделся на обоих, Дэн выругал инфантильными недоделками и прочел лекцию об особенностях альтернативного самоутверждения у лиц с неадекватной самооценкой.

На этом Гаврюша решил, что гости успокоились и можно у них спросить, как дела. Витька только отмахнулся, дескать, неужто по мне не видно, как у меня дела? А Толик вдруг погрустнел и неожиданно для всех сообщил, что дела – хуже некуда.

– Что ж такое? – удивился Дэн. – Тебе же вроде инспекцию подписали, как ты хотел?

Толик огорченно вздохнул, покосился на родителя, словно прикидывая – можно ли при нем говорить. Гаврюша особого доверия не вызывал, но горе-инспектор, видимо, решил, что ничего страшного не случится, если он и выболтает парочку служебных тайн.

– Там такое творится, что страшно глядеть. Помнишь, как прошлым летом Ресс нам свои погремухи показывал и видения излагал?

– Что – уже? – мигом догадался Дэн. Витька при упомянутой беседе не присутствовал, но и того, что знал от Макса, ему хватило, чтобы догадаться.

– Да, уже. Примерно как он и предсказывал. Только вот с браслетом и шпилькой какая-то лажа вышла. Нету их. Пропали. Все старые маги исчезли, как в воздухе растворились. Я сам в мертвую зону стараюсь не заходить, отвратительное чувство – Силу терять, но от одних только отчетов волосы дыбом…

– Подожди, какую зону? – перебил Витька.

– Ты что, не в курсе? Это же ваш долбаный Повелитель в вашем Первом оазисе до такой дряни додумался, а ваша лавочка ни сном, ни духом? Чем вы там занимаетесь вообще? Ну ты-то понятно, квасишь и тараканов гоняешь, а остальные?

Подобного обращения агент Кангрем не стерпел.

– Так пойди да посмотри, что мы делаем! – вскипел он. – Проверь, как Митька в Первом оазисе прохлаждается, каждый раз шкурой рискует, чтобы только до кабины добраться! Каппу вы почему-то не инспектируете! Как же, не эстетично там, грязно и воняет, ваше возвышенное восприятие такого не переносит! Только и можете, что пальчиком тыкать, кто где чего недоглядел!

– А вы нас туда звали? – завелся Толик. – Вас же корчит и корежит всякий раз, как вы вспоминаете об ограничениях на освоение иных миров! Вы же спать спокойно не можете, сознавая, что где-то рядом еще остались места, которые вы не успели загадить! Потому мы и не трогаем Каппу, что спасать там уже нечего, а вони будет до небес!

– Перестаньте! – Дэн сердито хлопнул ладонью по столу. – Толик, чего ты на Витьку взъелся, он что, отчитываться тебе обязан?

– Ну, не обязан, – неохотно согласился Толик. – Но ведь Макс его просил! Просто по-человечески просил узнать, что в этом Первом оазисе делается. Если бы они там хотя бы знали заранее, чего ожидать, такой катастрофы не случилось бы! А Витька так же по-человечески на это дело забил.

– Забивать на дела – это скорее по-эльфийски, – огрызнулся Витька. – А я просто не смог узнать! Сказано же тебе, наш человек в Первом не может нормально на связь выходить. Это у меня кабина прямо в лавке, а они там в боксах живут, нет места на кабину, пришлось за стену вынести. Как ему теперь добраться до кабины, когда их там всех пасут днем и ночью? Я Митьку уже месяца четыре не видел!

– Вить, перестань орать!

Когда Дэн хоть самую малость повышал голос, непостижимым образом затыкались все – от неуправляемых детей (за исключением, разумеется, его собственных) до агрессивных мужиков. Кангрем давно знал, как это делается, и все равно каждый раз непроизвольно попадался.

– Толик, а ты чего к нему пристал? Тебе виноватый требуется? Полномочия в голову ударили?

– Еще варианты будут? – зло сверкнул глазами эльф. – Или у людей по-другому не бывает?

– Что бы у тебя там ни случилось, Витьку не трожь! Он в этом уж точно не виноват. Лучше расскажи толком, по порядку, что именно произошло.

Толик притих. Помолчал. Свернул косяк из своих эльфийских травок. И принялся вываливать на уши доброму доктору все, что его беспокоило и о чем хотел поговорить.

Что сукин сын Повелитель, оказывается, происходил родом из того самого мира, где работает Макс и Толик проводит свои инспекции. И в свое время затрахал гад этот мир так, что его там пристукнули, благо он еще был смертным.

Что эта сушеная мумия всю свою загробную жизнь мечтала выбиться в боги и отомстить.

Что в Первом оазисе, оказывается, создали какую-то хрень, которая подавляет магию. На Повелителя делали, чтобы его как-то окоротить, а он эту разработку прибрал к рукам и на своих врагах использовал.

Что обрубить Силу магической цивилизации – все равно что отключить электричество всей Европе. Не на час, не на сутки – насовсем.

Что люди, которые там живут, – они ведь Толику не чужие, многих он лично знал, с кем-то вместе пили, а с кем-то даже и воевали вместе. И не может он с высоты своих инспекторских полномочий наблюдать за судьбами этих людей и ничего при этом не испытывать.

– А вы бы смогли? Папа, помнишь того парня, что ты у зеленых торчков подобрал? С которым вы вместе тут песни пели и траву курили, жестами при этом изъясняясь, потому что у тебя, как обычно, все дорожки на «лютике» оказались забиты? Еле ноги унес из собственного дворца, и его сейчас ищут с недвусмысленными и понятными намерениями. Дэн, помнишь своего пациента, который бронхоскопа боялся? А цыпленка из Лабиринта помнишь? Пропали без вести, оба. Вить, помнишь того длинного, которому ты в этой самой комнате пробовал морду бить? Попался. И когда из него выдавят все, что знает, смерть для него будет долгожданным облегчением. И я ничего, понимаете, ничего не могу сделать! В мертвой зоне даже мои мухи падают. А что противнее всего, из-за чего я, собственно, и взъелся на людей… Сегодня в посольство наведались некие Очень Важные Люди и предложили помочь. Дескать, вы нас только туда пустите, а мы уж порядок наведем. Вторжение пресечем, злодеев истребим, все под контроль возьмем, поможем бедным диким аборигенам восстановить экономику, окажем гуманитарную помощь, а чтоб не повторилось чего подобного – оставим ограниченный контингент… Ну и как после этого думать о людях хорошо?

– Жаль, что меня там не было, – сердито буркнул Кангрем, которого такие ситуации всегда бесили. Подобных людей он и сам очень не любил, а когда они начинали позорить все человечество перед другими расами, руки сами тянулись к любимому, восьмизарядному, короткоствольному…

– Это хорошо, что тебя там не было, – не согласился Толик. – И даже хорошо, что меня не было. А то вышел бы международный скандал.

– А Раэл что сказал? – чуть усмехнулся Дэн, уверенный, что уж Раэл-то непременно сказал что-нибудь стоящее.

– Раэл – дипломат… Улыбнулся вежливо, сделал невероятно заинтересованное лицо и напомнил, что источником угрозы является Каппа и было бы намного лучше, если бы люди и эльфы совместными усилиями этот источник зачистили. Очень Важные Люди быстро скисли и удрали.

– Козлы… – безрадостно прокомментировал Кангрем. – Макс-то хоть цел?

– Да Макс в порядке… Только… Дэн, ты не смейся, пожалуйста… У Макса опять сын пропал.

– Я как раз только подумал, – вздохнул Дэн. – Как это так, все пропали – а он нет…

– Да они все вместе и пропали. Поищешь, а? Макс по Лабиринту пошарил – не нашел. Может, надо в снах искать или в каком-то дальнем закоулке.

– Поищу, конечно. И про тот сверток, что Макс Рессу последний раз передавал, скажи – это оно.

– Серьезно? – Толик чуть оживился. – А что там было?

– Макс что, сам не знает?

– Представь себе. Этот сверток ему передал Шеллар, в первые же дни, как все случилось. На всякий случай, сказал, попробуйте вот это.

– И, разумеется, никому не сказал, что это было? Нет, ну это уже смахивает на дешевый боевичок. Когда персонаж, который во всем разобрался, погибает на полуслове, не успев рассказать, что же он все-таки понял. Может, Макс как-нибудь догадается?

– А что Ресс сказал?

– Что картина в целом не особенно меняется, но эта бессмертная тень все-таки исчезает. Не такая уж она и бессмертная.

– Значит, Шеллар все-таки додумался! Не зря Макс так на него рассчитывал. Только как же теперь… Мало того, что он в плену, так Макс ему еще и память потер! А что там было-то?

– Прядь волос, – беспомощно развел руками Дэн. – Черных. Возможно, вьющихся, но не уверен.

– Тьфу ты! Так всю Мистралию поименно можно перебирать… Слушай, а картина что, совсем не изменилась?

– А что, должна была?

– Ну как же, браслет и шпилька… они что, никуда не делись?

– А почему должны были?

– Так ведь исходные изменились! Я же тебе говорил, все старые маги куда-то подевались, будто развоплотились в одночасье!

– Значит, не развоплотились. Или при определенных условиях воплотятся обратно. Откуда я знаю! Хочешь, давай с Рессом посоветуемся.

Толик с Дэном быстро попрощались и ушли, но настроение Витьке испортить все же успели. Хоть и сгоряча Толик ему все это наговорил, а все равно чувствовал себя агент Кангрем кругом виноватым. Ведь просил его Макс, в самом деле просил… И предупреждал, что вампир может и не сказать, потому что ему хозяин дороже лавочки покажется. А он, Витек, уши развесил… Как же, друг, пили же вместе, на пару мародеров гоняли в развалинах, в перестрелке друг дружку прикрывали… А надо было Макса послушать, да заставить себя понять: умер Митька, еще осенью, от инфаркта. Нет больше хорошего мужика, верного товарища, одно тело его мертвое ходит и разговаривает. И уложить надо было это тело, чтоб не ходило и не разговаривало, пока оно окончательно не продалось Повелителю. Не послушался, понадеялся… А расплачиваются за это чужие люди из другого мира.

И так это все Витьку расстроило и огорчило, что из-за переживаний своих он непотребно напился и опоздал наутро с выходного. А шеф как специально его у кабины поджидал с часами наперевес. Словом, день прошел, а неприятности все не кончались.

Едва добрался до своей лавочки – явилась разлюбезная санитарная инспекция, чтоб им эти тараканы до самой смерти по ночам снились! И главное, как вовремя! Точнехонько в тот момент, когда ему пора было ехать в Блошатник на аукцион. Позавчера вернулись из развалин Гребешок с Мохнорылым и сегодня в полдень собирались распродавать трофеи. На таких мероприятиях всегда можно было прикупить что-то ценное, и всякий уважающий себя торговец их непременно посещал. Понятное дело, что по милости доктора Хаши Витька на распродажу опоздал, ни хрена не купил, только бензин на дорогу зря спалил.

На обратном пути нарвался на банду, еле удрал, гнались с полчаса, наверное. Упрямые попались сволочи, отстали, только завидев стены Оазиса, – побоялись под пулеметы лезть.

Но если кто думает, что на этом подарки судьбы кончились, то глубоко ошибается! Ибо не успел агент Кангрем обрадоваться своему чудесному спасению, как впереди на дороге прямо из ниоткуда появился человек! Понимаете, не выбежал на дорогу, не упал с неба, а просто появился, как Толик из телепорта появляется!

С инстинктивным воплем «…ля-а-а-а-а!» Витька вдарил по тормозам, но предотвратить встречу несчастного придурка с помятым бампером своего довоенного «Скарабея» был уже не в силах.

Мгновенный «бумс-бац-хрясь» добавил к помятому бамперу помятый капот, разбитое стекло и чье-то изувеченное тело под колесами.

Агент Кангрем медленно выдохнул и, бросив руль, обессиленно откинулся на сиденье. Разумеется, это должно было случиться именно с ним. Если такое и возможно – случайно сбить человека посреди необитаемых пустошей, – это просто обязан был сделать именно Витька Кангрем со своим беспросветным «счастьем».

Еще раз вполголоса выругавшись, он вылез из машины и склонился над телом незадачливого путешественника. Чем черт не шутит, а вдруг живой? Не бросать же его посреди дороги. Либо помрет, либо работорговцы подберут…

Потерпевший, похоже, и не собирался помирать в ближайшее время. Более того, он пытался приподняться и отползти, но мешали наручники и сломанная нога.

– Парень, да ты счастливчик, твою мать… – растерянно произнес Кангрем, пытаясь понять, как эта жертва ДТП умудрилась отделаться несколькими переломами и даже не потерять сознания, расколотив башкой лобовое стекло. – Откуда ж тебя вынесло на середину дороги?.. Давай я тебя к доктору отвезу, что ли…

Он подхватил мальчишку на руки и наконец разглядел его уши. Эти уши замечательно объясняли, откуда это чудо взялось посреди дороги и почему его голова оказалась крепче Витькиной развалюхи.

Нет, переехать пешехода посреди пустоши, конечно, само по себе событие маловероятное, но чтобы им еще и оказался молодой эльф в наручниках…

Это уж было чересчур даже для хронического неудачника Виктора Кангрема.

Шеллар пробудился со странным чувством, будто не может вспомнить чего-то невероятно важного. Время в камере определялось по выдаче еды и смене тюремщиков, так что определить, настало ли утро, было невозможно. Жрец в голубой мантии сидел рядом, отрешенно прикрыв глаза, словно спал вот так – выпрямившись и сложив перед собой руки, спрятанные в широкие рукава.

Шеллар задумался. Приход темнокожего священника, его речи, зелье, даже собственные мысли – все это помнилось хорошо, хотя и отдаленно, словно произошло год назад, или… или как будто он был очень пьян и сейчас вспоминает все с глубокого похмелья. Может, так оно и есть, во всем виновато вчерашнее зелье? Повелитель всемогущий ведает, чего они туда намешали…

На этой мысли сознание начало раздваиваться. Одна его часть возмущалась, требовала держать себя в руках и не поддаваться охмурению. Вторая благосклонно, но твердо советовала не шарахаться от собственных мыслей, несомненно правильных, хотя и несколько непривычных, и настаивала на необходимости переосмыслить прежнюю жизнь, дабы в полной мере осознать, как она нуждается в изменении.

«Вот теперь и я обзавелся внутренним голосом… – отстраненно подумал Шеллар. – Даже двумя, еще хуже, чем у Кантора… Как бы это заткнуть второй? Одного бы хватило… С ним можно обсудить, чего же такого важного я не помню? Что было после того, как я последний раз напоминал себе о долге? Судя по тому, что я сейчас проснулся, на этом я должен был уснуть. Тогда что я должен вспомнить? Сны? Так я никогда их не помню…

– Вы не спите? – негромко произнесла неподвижная фигура в голубой мантии.

– Уже нет.

– Вставайте.

– Это обязательно? – спросила одна часть сознания. Вторая молча потащила за шиворот измученное тело.

– Да. Настало время третьей ступени.

– Сколько их всего? – продолжал допытываться прежний любопытный Шеллар. Новый, раскаявшийся и жаждущий изменений в жизни, продолжал поднимать тело с нар, уверяя, что боль есть необходимый элемент духовного очищения и является несомненно полезной.

Жрец терпеливо улыбнулся и трижды стукнул в дверную решетку.

– Уже недолго осталось. Следуйте за мной.

Непроизвольно, словно его вели на поводке, Шеллар сделал несколько шагов к двери и только потом опомнился.

– В таком виде?

Его провожатый чуть обернулся и прожег стеснительного клиента пронзительным взглядом из-под капюшона.

– Вас все еще волнуют такие мелочи?

– Действительно… Чего это я… – покладисто согласились оба Шеллара. Нашел о чем беспокоиться! Тут мозги рвутся напополам, а он своим внешним видом озаботился… – Ведите.

Когда дверь камеры захлопнулась за ними, экс-король все же не выдержал и оглянулся.

Сто тридцатая. Восточное крыло, второй ярус. Самое задрипанное местечко во всем отделе дознания…

«Я им это припомню», – пообещала одна его часть.

«Я это заслужил», – покаянно подумала вторая.

Очередное раздвоение сознания отдалось в голове резкой болью, как будто там, глубоко внутри, кто-то пластал мозг острым ножом.

Священник шел сзади, и его взгляд по-прежнему ощущался затылком, как нацеленная стрела.

У выхода на общую лестницу навстречу им кинулся встревоженный (а вернее сказать, насмерть перепуганный) старший надзиратель, ответственный за этаж.

– Как же так! Святой отец, куда же… Он же у вас убежит! Это же… позвольте доложить… особо опасен и склонен к насилию! На прошлой неделе прямо на допросе изувечил следователя, едва охрана на минутку отвернулась! Извольте подождать чуток, я вызову конвой…

Ответственный за этаж с должным трепетом кланялся бело-голубому жрецу, строчил скороговоркой, задыхаясь от почтительности, а взгляд его не отрывался от заключенного. И были в этом взгляде странным образом смешаны самодовольное злорадство и дикий, инстинктивный страх.

«Что я ему сделал?» – напряг память Шеллар и почти сразу вспомнил. Младший надзиратель Амбруаз, три луны тому назад разжалован в уборщики за преступную халатность, приведшую к побегу заключенного. Подозревался в соучастии и получении взятки, но свидетельств тому не нашлось.

Вовремя, очень вовремя попался на пути бывшего короля разжалованный младший надзиратель со своей тошнотворной угодливостью и недостойным злорадством! Раздвоенное сознание Шеллара мигом сместилось в нужную сторону. Дабы закрепить достигнутый успех, он шагнул вперед и еще не забытым начальственным голосом рявкнул:

– Молчать! Смирно! Уборщик Амбруаз, что творится у тебя на этаже? Нет, ты взгляни, бездельник, не поленись, глядеть – не шваброй махать! На стенах мох вырос, в углах залежи грязи, а вот это вот что такое? – Длинный мосластый палец обличающе указал на тряпку у порога. – Когда этим предметом в последний раз пользовались? Молчать! Развел свинарник на вверенной территории!

– Я же… как бы… старший… – промямлил надзиратель, огорошенный таким напором.

– Оставьте… – чуть слышно прошептал за спиной слабый голос жреца. – Пойдемте. Нет времени.

Шеллар мельком оглянулся. Мастер Ступеней пошатывался, и от искушения опереться о стену его удерживала лишь неимоверная грязь, оную покрывавшая. Лицо священника посерело, а глаза почти полностью скрылись под опущенными веками и уже не целились в спину, подобно взведенному арбалету.

– Посмотри, мерзавец, до чего ты довел святого отца! – добавил Шеллар, чтобы окончательно добить ленивого подхалима. – Разве нормальный человек может вынести эту вонь в коридоре? Пойдемте, мастер… – Он заботливо подхватил под локоть сопровождающего, вывел на лестницу и уже оттуда, оглянувшись напоследок, добавил: – Завтра же разжалую назад в уборщики и переведу на самый нижний этаж! Тамошний персонал тебя быстро приучит к чистоте и порядку!

Уже в вестибюле первого наземного этажа священник немного оклемался и убедительно попросил «больше так не делать».

– Прошу меня простить, – не мигнув глазом, повинился Шеллар. – Привычка. Вы ведь сами видели, что творится на этаже! Еще немного, и там заведутся не то что крысы, крокодилы!

– Это не должно вас волновать. Сейчас вам надлежит думать о возвышенном. Нам к выходу, там ждет карета.

– Как скажете. Однако… любопытно все же: почему действительно без конвоя? Вы не опасаетесь, что я по дороге… скажем, передумаю и сбегу?

– У вас имеется такое намерение?

– Нет, но теоретически?

– На пороге третьей ступени подобные намерения не могут возникнуть даже теоретически.

Самоотверженный служитель даже не подозревал, как утешил и подбодрил нового адепта своим неосторожным заявлением.

Всю дорогу до храма Шеллару приходилось бороться не только с раздвоением личности, но и с непреодолимым искушением сигануть на ходу из кареты и дать деру.

Впоследствии, вспоминая этот момент своей жизни, он пришел к выводу, что желание удрать подсказывал ему воровской нюх. А сам Шеллар, как это часто с ним бывало, не различил его, из-за чего прошляпил предупреждение об опасности.

А впрочем, если бы он действительно выпрыгнул тогда из кареты и сбежал на пороге третьей ступени, неизвестно, что бы из всего этого вышло…

– Болваны… – Элвис II цедил каждое слово медленно и высокомерно, ибо опасался не сдержать обуревающих его чувств и потерять лицо перед подданными. В голове монотонным мотивом шарманки вертелась одна фраза: «Все несчастья происходят либо от недостатка информации, либо от ее утечки». – Недостойные ленивые дилетанты. Каким образом он узнал? Кто допустил утечку информации?

Принцесса Элизабет скользнула взглядом по двум заместителям, замершим в почтительном ступоре, и так же медленно ответила:

– Я выясню это лично и доложу вашему величеству. Однако считаю своим долгом предупредить, что, возможно, никакой утечки не было вообще. За четыре-пять дней известие об аресте Шеллара могло дойти до Лондры естественным путем.

– А последние подробности одно-двухдневной давности тоже могли?

– Для того чтобы принц-бастард Элмар потерял голову и помчался спасать кузена, хватило бы и старых новостей, без всяких подробностей.

– Безмозглый варвар! – ругнулся Элвис и, тут же спохватившись, восстановил обычное невозмутимое выражение лица. – Догнать. Вернуть. Вы двое свободны, ваше высочество попрошу остаться.

Элизабет повела бровью в сторону подчиненных, и те исчезли без прощаний и поклонов, словно растворились в воздухе.

Оставшись наедине с сестрой, король уже без стеснения выругался вслух и швырнул о пол пресс-папье со стола.

– Нет, ну бывают же на свете такие идиоты! Как их таких мать-природа рождает?

– Элвис, милый, успокойся, – по-матерински проворковала глава лондрийских спецслужб, сделавшись похожей на подобревшую от сытного ужина бабу-ягу. – Мы его догоним и вернем.

– Уж постарайтесь, будьте добры! – ядовито прошипел Элвис, протягивая руку за чернильницей, но Элизабет вовремя заметила его намерения и перехватила вредительскую конечность. – Уж верните, раз не хватило ума за одним бестолковым варваром уследить!

– Да вернем, что ты так кипятишься?

– Бетти, ты не понимаешь? – опять вскипел король, подпрыгивая с кресла, в которое его только что усадили. – Во-первых, если с этим бесстрашным идиотом что случится, как я буду смотреть в глаза Шеллару? Он же мне этого до самой смерти не забудет и при любом удобном случае будет напоминать, как я не устерег его ортанского кузена!

– Не торопись, возможно, смотреть в глаза Шеллару тебе больше не придется.

– Нет уж, давай не будем строить таких предположений. Я все-таки предпочел бы оправдываться перед живым кузеном, чем терпеть пожизненные преследования его призрака. Во-вторых, я тебе уже отдавал приказ – при малейшей возможности попытаться вытащить Шеллара. Представляешь, если посреди операции вломится дубоголовый герой и все испортит? Ты же знаешь Элмара, единственная доступная ему глубина тактической мысли – это ворваться через парадную дверь, выбив вместе с косяком, даже если она открыта. А в-третьих, если из-за этого они оба погибнут, королева Кира впоследствии публично выскажет мне свое неодобрение в лучших традициях гвардейских казарм и хорошо, если по лицу не настучит, как покойному Александру.

– Элвис, повторяю, успокойся. Он не мог далеко уехать, мы его догоним и вернем. Кстати, а куда действительно Шеллар подевал Киру? Не нужно ли срочно спасать ее, так как… Уж извини за непочтительность суждений, допроса с пристрастием Шеллар не выдержит. Пока последние известия до нас дошли, он уже давно раскололся и сдал всех, кого мог.

– Касательно Шеллара я с тобой согласен… – грустно нахмурился Элвис, возвращаясь в кресло. – Но… не знаю, почему… Он никому не сказал, куда отослал Киру. Даже мне. Я подозреваю, что он… Ты же знаешь, Бетти, Шеллар не такой дурак… он должен был сам понимать, что в случае чего – не выдержит. И предусмотреть это. Если я правильно догадываюсь, он и сам не знает, где сейчас его жена. Он поручил эвакуацию кому-то другому, приказав хранить все в тайне даже от себя. Кому-то, кому он доверял и кого гарантированно не смогут об этом расспросить.

– Разумно. – Принцесса Элизабет энергично кивнула, словно намеревалась своим крючковатым носом проклевать королевский стол. – Если верно выбрать этого «другого» – должно работать.

– «Должно»? А теперь представь себе, что этим человеком окажется Элмар?

– Нет, не может быть. Шеллар действительно не такой дурак, чтобы доверить тайну болтливому и сильно пьющему кузену. Скорей всего, искомый человек сейчас находится вместе с королевой. Так было бы надежнее.

– Хорошо бы, если так. Но все же… бесследно исчезнуть можно только телепортом, а это исключено. В противном случае, как ни скрывай человека – его путь всегда можно проследить. Всегда найдется кто-то, кто запрягал, подавал карету, собирал вещи для дальнего пути, просто видел по дороге… Тем более такая приметная особа, как Кира… Не может же человек всю дорогу не выходить из кареты! У тебя есть сведения, как Шеллар это обставил?

– Есть, – невозмутимо согласилась ее высочество, приглаживая волосы, тщательно собранные в жидкий мужской хвостик. – Вечером первого дня весны из дворца в одну из столичных клиник приехали пять карет. В одной находились Шеллар с супругой, четыре остальных содержали только багаж. Настоящий или бутафорский – определить не удалось. Спустя час Шеллар вернулся во дворец. Предположительно один. Между десятью и одиннадцатью от клиники отъехали в разное время четыре кареты, в которых находились четыре женщины…

– Понял, – перебил Элвис. – И, разумеется, все поехали в разные стороны.

– Проследить за каждой не было ни возможности, ни, честно говоря, необходимости. Агент работал над другой задачей. Определить, которая из королев настоящая, тоже было невозможно из-за слишком большого расстояния.

Его величество чуть заметно усмехнулся.

– Если я хоть немного знаю Шеллара, среди этих четырех женщин не было настоящей Киры.

– Тогда как?!

– Все-таки телепорт. Где-то у Шеллара завалялся таинственный телепортист, не потерявший Силу. Я даже подозреваю, кто это мог бы быть, но подтверждений пока нет. Мэтр Максимильяно тщательно скрывает свои способности к телепортации. Хотелось бы знать, почему. Может быть, стоит спросить у посла? Впрочем, не надо. Спугнем. Лучше аккуратно – повторяю, очень аккуратно! – обыскать его жилище. Если там обнаружится потайная комната… Ты меня понимаешь?

Глава лондрийской разведки смахнула с рукава камзола незаметную постороннему глазу пылинку и медленно перевела маленькие выцветшие глазки на короля.

– Ты все еще веришь, что в доме лорда Сильверстоуна была потайная комната и мы ее не смогли найти? Мои люди простучали каждый квадратный палец стен, пола и потолков! Даже если и так, какое отношение к этой истории имеет мистралийский посол?

– Возможно, никакого. А возможно, самое прямое. Ты ведь не уточнила, о какой именно клинике шла речь в донесении твоего агента. А между тем одно из этих заведений в славном городе Даэн-Рисс принадлежит супруге дона Мануэля. Если это та самая клиника, и если владелица загадочно исчезла одновременно с королевой… Все замечательно складывается, как любит говорить мой кузен…

– Не может быть, – решительно заявила принцесса, десяток секунд поразмыслив над смелой гипотезой брата. – Чтобы нечто подобное происходило под носом у Шеллара, а он не знал?

– А кто говорит, что он не знал? Я как раз уверен, что знал. И активно этим знанием пользовался.

– Плохо, – сделала вывод Элизабет, поразмыслив еще немного. – Значит, теперь это известно и Горбатому. А нам – нет.

– В высшей мере разумный вывод. Кстати, посол знает о провале Шеллара и о том, что его допрашивают со всей серьезностью?

– Не должен. Хотя теперь, после бегства Элмара, я ни за что не поручусь.

– На всякий случай доведи эти сведения до ведома уважаемого мэтра и проследи за его реакцией. Он должен засуетиться и проявить какую-то активность. Насколько мне известно, дон Мануэль очень трепетно относится к своей семье и постоянно пребывает в опасении, как бы с ней не случилось то же, что с двумя предыдущими.

– Сделаем, – пообещала госпожа министр, поднимаясь и тщательно расправляя каждую складочку на камзоле. – Все, что пожелает ваше величество. И за Элмара не беспокойся, найдем. Только убедительно прошу тебя не браниться и не кидаться вещами. Подобное поведение недостойно джентльмена.

– Ступай, – махнул рукой Элвис, спеша поскорее выпроводить сестрицу. Ибо задержись она еще на минуту, и спасенная чернильница разбилась бы аккурат о ее прилизанную макушку. Тоже, воспитательница выискалась! Думает, если она старше, так теперь за неимением наставницы может поучать короля! Лучше бы свою работу делала как следует!