XXIV
«Суть Евангелия — нуль пола». Существует «мировая несовместимость влюбления и Евангелия… Любовь пройдена в нем гробовым молчанием, и даже преднамеренным, потусветным… Капля влюбленности испепеляет страницы чудной книги» (В. Розанов. Люди лунного света, 57. — Темный лик, 255). Это говорит Розанов, или тот, кто за ним, кто «мог бы наполнить багровыми клубами дыма мир, и сгорело бы все», но пока «не хочет», потому что час его еще не пришел. Чтобы так говорить о Евангелии, так не видеть его или, может быть, так видеть, надо ослепнуть слепотою, в самом деле, кромешною, содомскою. Кажется, этого никто никогда не говорил так ясно, так прямо в лицо Христу, но, увы, сейчас, и уже давно, почти все, даже пламенно верующие, молча думают или чувствуют именно так.
«Да любите друг друга, как я возлюбил вас». Мысль, что между этою небесною любовью и земным эросом-влюблением может быть связь, — одна эта мысль как будто, в самом деле, «испепеляет страницы чудной книги». Не значит ли это, что Евангелие и есть «нуль пола», и, «как только в месте пола вы поставили значащую величину, единицу или дробь, поставили что-нибудь, вы отвергли, ниспровергли Евангелие», и самого Христа (В. Розанов. Люди лунного света, 57).
Но если так, что же значит: «Будут два одною плотью»? Кем и где это сказано? Им же, Христом, здесь же, в Евангелии, а сначала Богом Отцом, при сотворении человека. Слово Отца повторяет и отменяет Сын; в Его устах оно обман и ложь, мнимая величина, «нуль пола». Сын лжет об Отце, чтобы обмануть людей, выдать Себя не за то, что Он есть, скрыть под светлою личиною «темный лик»; чтоб не узнали — страшно сказать — чей Он, действительно, Сын. Так именно думает или хотел бы думать Розанов; так должны бы думать и все, кто разрывает связь между двумя Заветами, Отчим и Сыновним, любовью брачною: «Да будут два одно», и любовью братскою: «Да будут все одно» (Ио. 17, 21), между земным и небесным Эросом.
Или что значит «Христос Жених, Церковь Невеста», и «сыны царства — сыны чертога брачного», и «брачная вечерня Агнца»? Кажется, ясно даже злейшим врагам Евангелия, что в нем пустых слов или только «поэтических образов» нет вовсе, — все полновесны, значительны, решают судьбы мира, к добру или злу, но на веки веков. И эти — о Женихе, о браке, о двух в одной плоти и всех в одной братски-брачной любви — тоже, конечно, не пустые слова и не только поэтические образы. Но что они значат, мы еще или уже не знаем, не понимаем или не помним, забыли окончательно.
Розанов прав о всех вообще словах Евангелия, а об этих особенно: «тихий ветер этот потряс основание земли и сорвал вершины гор» (В. Розанов. Темный лик, 248). Ветер тихий, тихое дыхание, но из чьих уст, Розанов не знает, почти никто не знает, может быть, потому что это самое неизвестное в Неизвестном.